Окончание Великой Отечественной войны. Освободительная миссия Советской Армии в Европе

Очередное заседание традиционного «круглого стола» «Красной звезды» по проблемам Великой Отечественной войны было посвящено вопросу, который в последние годы изрядно политизирован. События 1944 – 1945 гг., которые совсем еще недавно однозначно именовались «освободительной миссией Советского Союза», теперь даже в России нередко трактуются чуть ли не как «советская оккупация» и «насильственная советизация» стран Восточной Европы… Так зачем же Красная Армия, перейдя границы Советского Союза, начала освобождение европейских государств? Нужно ли это было нашим союзникам по антигитлеровской коалиции? Кто ждал нас в сопредельных странах? Какое влияние «освободительный поход в Восточную Европу» оказал на последующие события Второй мировой войны?
Эти и другие вопросы на заседании «круглого стола» обсуждают ветераны Великой Отечественной войны – почетный профессор Академии внешней разведки, консультант СВР генерал-лейтенант Вадим Алексеевич КИРПИЧЕНКО, доктор исторических наук полковник Александр Семенович ОРЛОВ, ветеран военной разведки полковник Евгений Владимирович ПОПОВ, доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института военной истории Минобороны РФ генерал-майор Степан Андреевич ТЮШКЕВИЧ, а также доктор военных наук, профессор генерал армии Владимир Николаевич ЛОБОВ, заведующий отделом истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук Михаил Юрьевич МЯГКОВ, руководитель авторско-составительского коллектива многотомного сборника документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», кандидат юридических наук Владимир Павлович ЯМПОЛЬСКИЙ. Ведет заседание редактор отдела истории, литературы и искусства «Красной звезды» полковник Александр Юльевич БОНДАРЕНКО.

Орлов: 26 марта 1944 года 2-й Украинский фронт подошел к реке Прут, форсировал ее и в ночь на 27-е вступил на румынскую территорию. Так началось освобождение Восточной Европы советскими войсками…

А чем вообще боевые действия на территории Восточной Европы отличались от тех, которые Красная Армия вела на территории Советского Союза?

Лобов: Отечественную войну Красная Армия начинала со стратегических оборонительных операций, а после того как мы перешли границу, таких операций уже не было – отныне шло только стратегическое наступление… Необходимо отметить большую насыщенность войск техникой – фронт сужался, и техника в итоге сосредоточивалась на ограниченном пространстве. Количество танков, самолетов, артиллерийских орудий на определенных направлениях в расчете на километр фронта возросло в несколько раз – приблизительно в три раза стало плотнее. В результате надо было по-новому организовывать боевые действия, наступательные операции...

Кирпиченко: Собственно, и сопротивление немецко-фашистских войск теперь было совсем иным…

Лобов: Да, если фронт с нашей стороны сужался, то он также сужался и со стороны немцев. Основные силы противника были сосредоточены на левом фланге, поближе к Балтике, все, что удалось, было переброшено на территорию Польши, Венгрии, Чехословакии и самой Германии. Плотность войск на этом направлении была исключительно высокой, и наши Вооруженные Силы приступили к проведению стратегических наступательных операций в чрезвычайно сложных условиях. Когда же был достигнут определенный успех, начался новый для нас вид боевых действий – стратегическое преследование…

Кирпиченко: Последняя серьезная попытка контрнаступления фашистских войск была предпринята в Венгрии, в районе озера Балатон. Бои там очень многим запомнились ожесточенностью. В австрийских Альпах немцы также предпринимали контрнаступление местного порядка – наши части там также несли потери. В Чехословакии же мы только преследовали врага. Там, как известно, один бешеный гитлеровский генерал не признал капитуляции, и мы числились действующей армией до 12 или 13 мая… Так что финал войны складывался для советских войск непросто: за четыре месяца боев, к примеру, дивизия, в которой я служил, потеряла убитыми и в основном ранеными до сорока процентов личного состава.

Ну а зачем же – этим сейчас интересуются многие – наша армия в 1944-м вообще продолжила войну на территории зарубежной Европы?

Орлов: То есть не лучше ли было остановиться на границе и залечивать раны? Нет, так поступить мы не могли. Приведу только три причины, хотя их гораздо больше… Прежде всего на территории оккупированной Европы и в Германии находились миллионы наших соотечественников, попавших в плен и угнанных в рабство, которых мы обязаны были освободить. Во-вторых, мы были связаны союзническими обязательствами, которые предусматривали, что война с Германией должна закончиться только ее безоговорочной капитуляцией. Наконец, третьим моментом считаю то, что к 1944 году Германия уже далеко продвинулась в создании баллистических ракет и вела работу над атомным оружием.

- Об этом факте сегодня даже не вспоминают…

Орлов: Да, об этом мало вспоминают, но если бы мы вдруг остановились, то немцы, очевидно, успели бы создать атомный реактор – в 1944 году для этого у них были все предпосылки. Не случайно первые эшелоны десанта союзников, высаживаясь в Нормандии, имели счетчики Гейгера: было неизвестно, в какой стадии находится работа над атомным оружием, и союзники опасались, что на Атлантическом побережье могут быть расположены ядерные фугасы.

Ямпольский: После высадки в Нормандии наши и англо-американские войска уже двигались навстречу друг другу. При этом западные союзники стремились прихватить побольше территории, включить ее в зону своего влияния, а мы освобождали европейские страны для того, чтобы в будущем хотя бы на какое-то время исключить возможную агрессию со стороны Запада.

- Александр Семенович сказал, что выход наших войск на территорию Восточной Европы был обусловлен союзническими обязательствами…

Мягков: Это не секрет, что определенные круги в правительствах Великобритании и США после Сталинградской битвы, после Курска начали опасаться: не остановится ли Красная Армия после всех своих потерь на границе, не заключит ли Советский Союз какое-то сепаратное перемирие с Гитлером? Проработку этого вопроса в штабе армии США, американской разведке начали уже с 1943 года. Были даже выпущены специальные документы, в частности «Могут ли Америка и Россия сотрудничать?», посвященные именно этому. То есть у союзников присутствовала определенная боязнь, основанная на том, что второй фронт еще не открыт, что сами они отсиживаются за Ла-Маншем, а Красная Армия несет на себе главную ношу войны и силы ее не безграничны...

Без Красной Армии западная демократия не устояла бы перед фашизмом, ею же порожденным

Тюшкевич: Действительно, в сороковых не было военной силы, способной противостоять фашистскому блоку в Европе, кроме Красной Армии, Советского Союза. Вся Европа была «коричневой», за исключением Швейцарии и Швеции, но и те экономически поддерживали Германию. Не случайно именно в конце 1942 – начале 1943 года Рузвельт говорил, что «ваша борьба служит нам вдохновляющим примером», а де Голль заявил, что Красная Армия – единственная военная сила, которая олицетворяет символ освобождения. Даже Черчилль, ярый антикоммунист, сразу же, как началась война, стал приветствовать Советский Союз. Он понимал, что без Красной Армии западная демократия не устоит перед фашизмом, хотя фашизм как раз и был порожден западной демократией.

Ямпольский: Да, англичане и американцы в период всей войны прилагали максимум усилий, чтобы таскать каштаны из костра русскими руками! Об этом, кстати, говорил и Сталин... А когда война стала приближаться к концу, особенно усиленно противодействовать нам на различных направлениях стали англичане во главе с Черчиллем.

То есть выход наших войск на территорию стран Восточной Европы в первую очередь обретал международно-политический характер?

Кирпиченко: Я совершенно с этим не согласен, впрочем, так же как и с доводами тех псевдоученых, которые полагают, что, освободив свою территорию, Красная Армия могла остановиться и дальше не двигаться. Думаю, даже помкомвзвода военного времени о такой глупости сказать не мог, потому как всякий тогда понимал: если мы остановимся у границ, немцы перегруппируют силы и непременно будут пытаться взять реванш. Какой смысл останавливаться, если противник не разгромлен и еще располагает большой военной силой?

Венгры неохотно вспоминают, что их армия воевала в союзе с гитлеровцами на советской земле, участвовала во многих карательных операциях

Тюшкевич: И мы, и наши противники, и вообще все в мире руководствовались известными положениями военной теории. Для того чтобы одержать победу, необходимо, во-первых, уничтожить в ходе вооруженной борьбы вооруженные силы противника; во-вторых, лишить противника его союзников, а себе союзников приобрести; и третье условие, тоже непременное, – овладеть территорией или столицей неприятеля.

Орлов: Между тем даже в нашей стране теперь раздаются голоса, пишутся статьи и целые книги, где говорится, что мы были освободителями только до тех пор, пока освобождали собственную территорию, и что нам не следовало бы выносить боевые действия за пределы нашей страны… Мол, с этого момента мы сразу превратились в оккупантов.

В нашей историографии четко говорилось: «народы порабощенной Европы ждали советского воина-освободителя», и думается, что это истина. Хотя нации и народности во многом различаются между собой. Можем ли мы конкретизировать, кто именно и где в Восточной Европе ждал прихода именно советского воина-освободителя?

Тюшкевич: Конечно, подавляющее большинство народов всех стран Европы ждало освободителей. Они шли с двух сторон: с Востока – Красная Армия, с Запада – ее союзники. Кто будет лучше? Это идеологический вопрос, в разных странах он решался по-разному. И только для политиков обретал особую актуальность.

Попов: Кстати, англичане, особенно Черчилль, и в публичных выступлениях, и в работе по разведывательным каналам все время у сателлитов гитлеровской Германии создавали иллюзию, что вторжение произойдет, как выражался премьер Британии, в «мягкое подбрюшье Европы». То есть будет высадка на Балканы, а затем наступление через юг Австрии в Венгрию и Польшу. Это рождало надежды сохранения там существовавших на тот момент режимов. Это очень важно, потому как, собственно, и определяло политику этих стран в отношении Советского Союза.

Кирпиченко: Вычислить в процентах, сколько нас ждало в одной стране, сколько – в другой, невозможно. Это не поддается никакому учету, но общие настроения определить можно. Кто нас ожидал? Конечно, коммунисты, значительная часть социал-демократов, передовая часть (не убоимся этих слов) рабочего класса и очень большая часть интеллигенции, поскольку, кроме всего, для антифашистской, демократической интеллигенции Советский Союз представлялся государством будущего, где существуют бесплатное образование на всех уровнях, бесплатная медицина, ликвидированы сословия и так далее и тому подобное... То есть довольно значительные прослойки населения нас ожидали и затем встречали с искренней и глубокой радостью.

Тюшкевич: А вот не ждали нас, можно сказать однозначно, те, кто сотрудничал с гитлеровским режимом, с реакционными профашистскими режимами своих стран…

Ямпольский: Судя по документам, наиболее активное ожидание нашего прихода было на территории Словакии. Первые же переброшенные нами туда оперативные группы, партизанские отряды сообщали, что Словацкая армия в большинстве своем готова перейти на сторону советских войск. Из Центра приказали помогать им создавать партизанские отряды, но не особенно втягивать в боевые действия против немецких войск.
- Однако, несмотря на это, в конце августа 1944 года началось-таки Словацкое национальное восстание…

Ямпольский: Очевидно, оно началось по указанию Чешского временного правительства из Лондона, и в нем приняло участие значительное количество войск Словацкой армии. Для подавления восстания немцы выделили около 30 тысяч войск, значительное количество бронетехники, авиацию. Наши органы госбезопасности знали, что восстание готовится, но не предполагали, что оно произойдет так быстро. Когда ситуация осложнилась, представители словацкого командования попросили руководителей наших оперативных групп взять командование в свои руки... Но поскольку в результате наступления немцев в Словацкой армии началась паника, Центр приказал никоим образом не брать на себя командование... Полагаю, это было сделано правильно – иначе боюсь, что у нас сегодня было бы гораздо больше проблем для обсуждения.

- Несколько раньше антифашистское восстание началось и в Варшаве…

Мягков: Польша – наиболее тяжелое звено во всем цикле освобождения восточно-европейских государств. Межгосударственные противоречия, вражда славян уходят в XIX, в XVIII и даже в XVII века… Не надо также забывать, что в 1943 году немецкая пропаганда распространила сведения о расстреле в Катыни в 1940 году польских офицеров. Это заявление немецкой пропаганды и наш ответ фактически привели к разрыву дипломатических отношений между лондонскими поляками и Москвой.

Ямпольский: Обстановку в Польше определяли Армия Крайова и Гвардия Людова, представители эмигрантского правительства и так называемого польского комитета национального спасения…

Мягков: До этого была еще армия Андерса, которая в 1942 году покинула территорию СССР, не желая воевать на советско-германском фронте…

Ямпольский: События развивались очень сложно и не так эффективно, как бы нам того хотелось, однако и на территории Польши мы готовили партизанские отряды, развертывали и активизировали диверсионно-разведывательную работу.

Мягков: В июле-августе наши войска подходят к Варшаве, и здесь возникает эпизод, который в дальнейшем повлиял на все наши взаимоотношения с союзниками по антигитлеровской коалиции. По заданию лондонского эмигрантского польского правительства в Варшаве поднимается восстание. Его цель – взять власть еще до того, как туда вступит Красная Армия. Наше командование не знало о подготовке восстания, зато о нем знали... немцы. И тогда командование Красной Армии, наше правительство встают перед вопросом: что делать дальше? Как вести себя в этой ситуации? Ведь Польша – в рядах коалиции антигитлеровских государств… Мы стараемся предпринять какие-то активные действия, но это невозможно, поскольку только что завершилась тяжелейшая Белорусская операция, войска просто истощены.

- Эти доводы на наших западных союзников почему-то не действовали. Хотя свои войска они старались беречь…

Мягков: Да, Черчилль и Рузвельт нам заявляют: вы, мол, не помогаете, как нужно, польскому правительству. Сталин возражает – мы делаем все, что возможно. Отношения между союзниками накаляются, грозя перерасти в полномасштабный кризис... В конце концов и на Западе осознали, что в данный момент вести наступление на Варшаву невозможно и что лондонские поляки совершили, будем считать, ошибку. Фактически же это была провокация, направленная на осложнение советско-польских отношений уже после войны, лондонские эмигранты очень хотели, чтобы в Польшу вошли войска западных союзников.

Лобов: Я говорил, что основные наши операции велись на правом фланге, и объяснял, почему. Но вот еще одна тому причина: представим, что Варшавское восстание удалось, поляки обращаются за помощью к англичанам, десант союзников высаживается не во Франции, а на севере Польши, на фланге немцев, и продвигается потом на юг вдоль нашей государственной границы...

Полного доверия между государствами - участниками антигитлеровской коалиции не было. Из-за идеологических противоречий или ему мешала какая-то конкретная информация?

Ямпольский: Второе, думаю, вернее. Вот наша резидентура сообщала, что англичане и американцы рассматривают Болгарию как агрессивную страну, которую необходимо оккупировать. В это мероприятие они хотели втянуть и нас. Однако, зная, что в Болгарии отношение к нам очень доброжелательное, наши всячески уклонялись. Посол в Великобритании Гусев говорил, что не имеет указаний вести переговоры по этому вопросу... Тогда англичане и американцы начали закулисные переговоры в Каире, пригласив туда и представителя Болгарского фашистского правительства. Видя, что дело развивается таким образом, наше правительство решило ввести в Болгарию войска, и болгары встретили нас очень тепло… Они-то, кстати, нас ждали по-настоящему.

Кирпиченко: Да, лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров заявлял, что когда Красная Армия войдет в Болгарию, ни одного выстрела не раздастся в ее сторону – так и получилось.

Ямпольский: Хотя в Румынии коммунистическая партия была слабенькой, она тоже попросила, чтобы мы оказали помощь в подготовке партизанских отрядов, что и было сделано... Кстати, были разработаны конкретные планы по усилению партизанского движения в Чехословакии, Венгрии, Румынии и Польше на период с июля по сентябрь 1944 года. В Западной Украине была развернута особая школа, где прошли подготовку многие представители этих государств. Затем им доверяли руководство партизанскими подразделениями, а наши товарищи выделялись в качестве советников, по два-три человека в подразделение.

Попов: Что касается Венгрии, то там нас ждали коммунисты, очень, кстати, немногочисленные, и, думаю, социал-демократы, либерально настроенное население…

Орлов: Мне довелось участвовать в освободительной миссии – был в Венгрии и в Австрии. В Венгрии население встречало нас по большей части враждебно, иногда – нейтрально, но почти никогда – дружески. Совершенно иначе было в Австрии… Почему? Потому что в 1943-м на встрече министров иностранных дел трех великих держав было заявлено, что Австрия – не часть рейха, как считал Гитлер, а оккупированная территория. Поэтому и мы австрийцам объявляли, что не считаем их фашистами, что они – пострадавшая сторона. Хотя, конечно, эксцессы случались, но австрийцы очень здорово нам помогали.

Попов: В прошлом году я был в Венгрии, встречался с разными контингентами населения. Особенно меня интересовала студенческая молодежь. Так вот, почти никто из них не знает, что венгерская армия в союзе с немцами воевала на советской земле, что венгры, в частности, проводили карательные операции на территории Белоруссии. В 1944-м все, разумеется, было иначе. Очень многие видели в нас не освободителя, а врага.

Орлов: Я участвовал и в штурме Вены, и в штурме Будапешта – разница была очень большая. В Вене австрийцы часто прибегали к нам, говорили: «Там в проломе немецкий фаустпатронник, будьте осторожней!»

Кирпиченко: Конечно, в Австрии нас считали избавителями, австрийцы часто представлялись «цивиль Аустрия», мол, «я – гражданское лицо», или «остерайхише социал-демократ», и даже билеты свои показывали... Там, в Австрии, атмосфера для наших войск была вполне благоприятная, о Чехословакии и говорить нечего – нас встречали цветами, объятиями, поцелуями, вином, хлебом, ни одного недружественного акта не было...

Орлов: В Венгрии же ничего похожего не было. Если там могли какую-то гадость сделать, то обязательно делали – тут же, немедленно. В Секешфехерваре – особенно…

Кирпиченко: О, этот город легче было один раз взять, чем два раза назвать!

Орлов: Уж это точно!

Попов: Кстати, в Венгрии, ко всему прочему, существенным фактором был языковой барьер. С румынами можно было хотя бы по-французски объясниться, по-немецки, а венгерский язык освоению не поддавался.

Кирпиченко: Мы с вами двигались одними путями. Я, старший сержант 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, побывал в Польше, Австрии, Венгрии и Чехословакии – всюду нас действительно и ожидали, и встречали по-разному.

Тюшкевич: Даже многие западные историки пишут, что исторически Россия редко когда вступала в Европу с захватническими целями – она приходила в силу необходимости или по просьбе легитимных государей, правительств. Потому Германия и тратила столько сил на антисоветскую, антирусскую пропаганду.

Мягков: Да, геббельсовская машина, начиная уже с 1943 года, активно убеждала немцев, что когда придут русские, то будут кровь, насилие, террор и т.д. Геббельс призывал немцев верить, что в Германии русские будут делать то, что сами немцы делали в России. Немцы, надо сказать, этому верили и, естественно, боялись нас вдвойне. Больше всех не хотели видеть Красную Армию, конечно же, немцы… Вот февраль 1945-го, наши войска стремительно продвигаются к Одеру, идет эвакуация из Берлина, на вокзале суматоха, толпа, давка, и вдруг в этой суете встает увешанный наградами фельдфебель и громко призывает к тишине. Народ потихоньку начинает остывать, прислушивается, что же он говорит. А он громким отчетливым голосом заявляет: «Вы добились, чего хотели! Когда сюда придут русские и сделают хотя бы сотую долю того, что мы сделали в России, поверьте, от Германии и от вас ничего не останется!»

Впечатляет! Но ведь и Советское правительство, и командование Красной Армии старались всех убедить, что советские солдаты идут за рубеж не мстителями, не карателями, а избавителями…

Тюшкевич: Да, в те дни не раз подчеркивалось по отношению как к немецкому народу, так и к другим, что мы вступаем на их территорию не как оккупанты…

Ямпольский: Руководство СССР предусмотрело и подготовило соответствующую документально-правовую базу наших действий. 2 апреля 1944 года по радио было передано официальное заявление нашего правительства, что мы вступаем на территорию Румынии не как оккупанты, а как освободители. А вот воззвание к самому румынскому народу, где сказано, что Красная Армия выполняет приказ Верховного Главнокомандующего преследовать неприятельские войска до их полного поражения и капитуляции. В воззвании подчеркивалось, что мы не преследуем целей изменять государственно-политическое устройство этого государства, ограничивать свободу религиозных конфессий, не претендуем на какие-то румынские земли... В пункте 12 указано, что стоимость всех реквизированных или добровольно продаваемых для нужд Красной Армии предметов потребления и промышленных товаров выплачивается в леях по ценам, существовавшим до вступления советских войск. Разве мы наблюдали со стороны Германии такие жесты, когда они вступали на советскую территорию?

- Подобные воззвания адресовались и народам других восточно-европейских стран?

Ямпольский: Да, 31 июля было подготовлено воззвание в связи со вступлением советских войск на территорию Польши. Здесь, правда, все обстояло несколько сложнее, поскольку мы прервали с польским правительством дипломатические отношения и пришлось заключать соответствующие соглашения с польским Комитетом национального освобождения. Было оговорено, что на территории, освобожденной советскими войсками, власть полностью переходит к этому комитету, а там, где идут боевые действия, она осуществляется руководством Красной Армии. Такое же постановление было и в отношении вступления наших войск в Венгрию… В общем, документы были заранее подготовлены, а затем конкретизировались применительно к той стране, на территории которой начинались боевые действия.

Тюшкевич: А что такое оккупация, каков этимологический смысл этого слова? Возьмем толковый словарь: «Оккупация – это насильственное занятие вооруженными силами какого-либо государства чужой территории». Да, было насильственное занятие, но по просьбе законного правительства, по логике событий… Те же, кто это отрицает, используют лишь отдельные факты негативного плана. В общем, выражаясь словами Тютчева, это люди, которые «с гнусностью подходят к объяснению прошлой истории».

Ямпольский: Хотя лжеисторики и пытаются называть нас оккупантами, фронтовики знают, убеждены, что мы преследовали совершенно иные цели.

Кирпиченко: Действительно, весь вопрос в том, с какими целями пришла на чужую землю армия. Красная Армия шла в Европу как освободитель для разгрома противника, выполняя и свой патриотический, и свой союзнический долг.

Тюшкевич: Я бы сказал, что действия Красной Армии, направленные на освобождение своей территории и уничтожение противника, по своему социально-политическому характеру изначально имели освободительный характер, и потому вся борьба Советского Союза с фашизмом – это освободительная миссия. Когда же мы вступили на территорию восточно-европейских стран, то начался непосредственно процесс освобождения, оказания помощи этим народам, потому что другой силы, способной на это, не было. Кроме того, действия Красной Армии были вдохновляющими для движения Сопротивления, национально-освободительной борьбы, да и, по существу, – для политики западноевропейских стран. В общем, вся объективная логика международных отношений, военно-политических событий, вооруженной борьбы обязывала нас вступать на эту территорию освободителями от фашизма, который был главным препятствием для развития человечества в ХХ веке. Можно утверждать, что освободительная миссия Советского Союза началась 22 июня 1941 года, а не когда мы вступили на территорию других государств.

Мягков: А если бы Красная Армия не вошла на территорию Восточной Европы, то свято место, как говорится, пусто не бывает. Наши союзники сразу же начали бы создавать новый «санитарный кордон» вокруг Советского государства. Тот самый «санитарный кордон», который был одной из основных причин предвоенного политического кризиса. А ведь одной из важнейших геополитических целей Советского Союза в преддверии Победы было создание на своих рубежах пояса дружественных государств, обеспечение безопасности государства на долгие годы.

Ямпольский: Добавлю в развитие темы, что Черчилль советовал Рузвельту изменить использование войск в октябре 1944 года. Те силы, которые американцы готовились выделить для активизации наступления на Западном фронте, он предлагал вновь использовать в Италии, чтобы через нее выйти на Австрию и таким образом защитить свои интересы в Югославии и Греции. Рузвельт не пошел на это. Он сказал, что американские войска устали и наступление Советской Армии с Востока даст союзникам гораздо больше, нежели их собственное наступление через Италию.

То есть занятие восточноевропейских государств иностранными войсками в любом случае представляется неизбежным...

Кирпиченко: Оккупация территории после разгрома противника – явление, всеми признанное законным. Но с какими бы целями ни пришла оккупационная армия, задерживаться надолго ей опасно.

Орлов: Действительно, когда армия долго стоит на чужой территории, от нее устают – какая бы она ни была… К Красной Армии относились хорошо в первое время, потому что она пришла в качестве освободителя. Мы оказывали огромную и всестороннюю помощь населению освобожденных от фашистской оккупации стран… Когда в Норвегии мы вошли в Киркенес, весь город был разрушен. Был конец октября, и все уцелевшие дома были отданы местному населению, а наши солдаты жили в палатках – хороши «завоеватели» и «оккупанты»! В Австрии мы передали населению большое количество продовольствия, стали восстанавливать мосты, железные дороги... В Венгрии, особенно в Будапеште, где народ голодал и люди прожили в подвалах три месяца осады, наши войска сразу же передали населению 33 тысячи тонн зерна, 4 тысячи тонн мяса, 2 тысячи тонн сахара, 600 тонн соли и так далее, и так далее. Забыть об этом могут лишь самые неблагодарные.

- Кстати, мы привыкли говорить о разоренной войной Европе. А ведь разорение было далеко не везде одинаковым...

Лобов: Это правда. В результате войны экономика европейской части СССР была уничтожена дважды и даже трижды: когда немцы наступали до Москвы, все уничтожалось, и мы сами им в том помогали, чтобы не оставлять; потом – когда немцы отступали... Мы также получили опустошенную Восточную Европу – разрушенные Польшу, Венгрию, Чехословакию, Румынию, Болгарию и восточную часть Германии. Зато на Западе все осталось целым – Франция, Испания, западная часть Германии, Норвегия, Дания, Голландия – только Роттердам был разрушен. Советскому Союзу пришлось не только восстанавливать свою европейскую часть, но и помогать Польше, Венгрии, Чехословакии… Сколько туда вложено, мы даже не знаем. И вряд ли будем считать.

Однако очень скоро наши недоброжелатели заговорили не об этой помощи, а о насильственной «советизации», «большевизации» Европы, этаком «экспорте революции». Насколько оправданны были – да и остаются, поскольку эта тема не забыта, – подобные утверждения?

Орлов: Мысль, что мы «советизировали» Восточную Европу, теперь гуляет и в нашей прессе. Но так ли это? Мы действовали в полном соответствии с нормами международного права. Насильственной «советизации» в то время не было и не могло быть, потому что сами народные массы ряда стран, в том числе Венгрии и Румынии, кроме того, что боролись с фашизмом, выступали и против своих реакционных режимов, которые довели страны до того, что они попали либо в зависимость, либо в союз с фашистами. Народное сопротивление привело к тому, что лево-демократические силы одерживали победы над силами право-демократическими, даже просто демократическими, которые пытались вернуть в свои страны старые порядки. Но ведь эти порядки перед войной себя не оправдали! Поэтому движение сопротивления способствовало тому, что в этих странах произошли народно-демократические революции. Не во всех, а именно там, где боролись не только против германского фашизма, но и против своих, теперь рухнувших, режимов. Там, где таких условий не было, хотя и были наши войска, – скажем, в Норвегии, Дании, Иране, Австрии, – там политических сдвигов в левую сторону не произошло, они остались теми же буржуазно-демократическими странами, какими были до фашистской оккупации.

К 1944 году Германия далеко продвинулась в создании баллистических ракет и вела работы над атомным оружием

Кирпиченко: Конечно, наша армия способствовала тому, что к власти приходили социалистически настроенные элементы. С нашей точки зрения это был нормальный процесс, и наша армия стала уже защищать этот строй от внешнего вмешательства и внутренней реакции…

Орлов: Страны народной демократии, которые тогда образовались, ни в какой степени не были копиями Советского Союза и отнюдь не были социалистическими странами. На социалистический путь развития они начали переходить уже после того, как был принят план Маршалла – когда четко разграничилась Европа, началась «холодная война». Только тогда, после этапа народной демократии, некоторые из них встали на путь социалистического развития.

Ямпольский: Отмечу, что в ноябре 1944 года наша разведка сообщала, что Черчилль и Иден высказывают идею о создании блока западно-европейских стран. К этой мысли британские политики пришли, видя, что Советская Армия освобождает значительную часть Европы… Но кого тогда можно было легко объединить в «западный блок»? Наверное, только Францию и Англию. Однако из-за того, что Франция была слабо вооружена, а самой Англии после войны нужно было укреплять экономику, эта идея в Великобритании поддержки не получила. Она, как мы знаем, была реализована только впоследствии – в более широком масштабе, с привлечением американцев. Имеется в виду создание блока НАТО.

Что вызвало ответное заключение Варшавского Договора и, как следствие, долголетнее нахождение наших войск на территории ряда стран Восточной Европы.

Кирпиченко: К сожалению, мы никогда не задумывались над тем, какое время армия-освободительница может находиться на чужой территории и какие это порождает настроения у местного населения. Я не ученый, никаких трудов у меня в этой области нет, есть только жизненный опыт – участие в Великой Отечественной войне, участие в афганской войне и выполнение интернационального долга в других местах... На основании этого опыта я и пришел к выводу, что длительное нахождение армии в чужой стране неизбежно приводит к восстановлению против нее народных масс.

Попов: Я с этим согласен. Тем более что серьезные ошибки были допущены уже на начальном этапе нашего пребывания в чужих странах. Мы явно не понимали психологию населения, не могли наладить с ним разумные взаимоотношения. Так, насколько мне известно, в 1945 году, когда освободили Будапешт, были арестованы участники митинга коммунистов, которые вышли из подполья! Тогда стремились взять как можно больше пленных. А на митинге было много людей призывного возраста. Так вот, чтобы освободить тогда коммунистов, советнику-посланнику Пушкину пришлось докладывать о случившемся Молотову… После войны я работал в Венгрии в Союзной контрольной комиссии, находился там и в 1956 году, так что мне хорошо известны просчеты, допущенные с нашей стороны в этой стране. Причина многих из них именно в длительности нашего там пребывания, потому что контролировать большие контингенты военнослужащих достаточно трудно. Всегда случаются мелкие, а то и крупные инциденты, которые обретают политическую окраску…

Кирпиченко: Сказанное можно подтвердить и современным опытом. Прозападно настроенные руководители наших информационных телепрограмм с ядовитым сарказмом говорят, что Советский Союз ввел войска в Афганистан, чтобы построить там социализм по своему образу и подобию. Какая нелепость! Мы вошли туда по просьбе афганского правительства, чтобы защитить новый строй, избавиться от деспота Амина, настоящего фашиста. Советников всех рангов тогда предупреждали: не лезьте ни к кому со своими идеями, мы не собираемся менять там строй, строить социализм. Больше того, оберегайте от таких идей афганцев, с которыми близки. Наша армия, дислоцированная в крупных центрах, должна была способствовать прекращению религиозной гражданской войны. Только длительное нахождение там нашего контингента привело к противостоянию с моджахедами. Вдохновляли последних, конечно, американцы, которые теперь сами переживают что-то очень похожее.

- Как видно, опыт бурного ХХ столетия никому впрок не пошел…

Попов: Здесь я с вами не согласен… Американцы все-таки постарались максимально учесть и свой, и наш горький опыт.

- Но вернемся к главной теме нашего разговора...

Тюшкевич: Во время войны общественное мнение всех стран, пострадавших от фашистской оккупации, было на стороне Красной Армии, Советского Союза. Впоследствии оно оказало заметное влияние как на изменение и строя, и порядков в ряде государств, так и на послевоенное мировое общественное устройство. Когда в 1950 году нашу механизированную армию из Румынии перевели в Венгрию, под Будапешт, я имел возможность сравнить настроения, которые были в 1944 году и спустя 6 лет. Скажу, что в то время отношение к Красной Армии было здесь уже гораздо лучше, благоприятнее…

Попов: В прошлом году я был в Венгрии и с большим огорчением убедился, что теперь там говорят лишь о советской оккупации Венгрии...

Тюшкевич: Да, исторические оценки очень сильно зависят от соотношения сил на мировой арене. Особенно резко они поменялись после 1991 года и последующих событий. Многие деятели, до этого объективно оценивавшие действия Красной Армии и Советского Союза в годы войны, в том числе и его освободительную миссию, спешно поменяли свои взгляды. На смену объективности пришла конъюнктурщина, которая, кстати, быстрее овладевает обыденным сознанием.

Мягков: Два года назад в Англии была издана, а сейчас переведена и на русский язык книга Энтони Бивера «Падение Берлина, 1945 год». Автор, больше известный нам по книге «Сталинград», фактически поставил себе целью доказать, что, когда Красная Армия вошла в Германию, в Берлин, то вела себя как представитель не цивилизованного, но варварского мира, который пришел из степей, чтобы угнетать благородный немецкий народ…

Орлов: Замечу, что вся информация в этой книге опирается на слухи, а не на документы. Сплошные сомнительные ссылки: «один танкист мне говорил», «комсорг танковой роты сказал»... Притом и утверждения, и даже приводимые цифры – несуразны! Например, Бивер пишет, что в одном только Берлине было изнасиловано два миллиона немецких женщин. А было ли их там столько?

Мягков: Может, книжонка эта и не заслуживает нашего внимания. Больнее, что очень уж много желающих верить всяким глупостям, не замечать, что тот же Бивер – и не только он – бросают тень не только на советские войска, а больше на Русскую армию, с ее якобы нецивилизованными, неевропейскими традициями…

А ведь Русская армия на европейские действительно не похожа. Можно вспомнить, как в 1812 году доблестные французские вояки разграбили Москву, зато русские в 1814 году не только сохранили Париж, но еще и своим прусским союзникам морды били, чтобы те местных жителей не грабили и француженок не трогали. Можно, кстати, и 1849 год вспомнить, когда русские офицеры помогали лихим венгерским гусарам спасаться от австрийцев…

Мягков: Нынешние попытки дискредитировать освободительную миссию Красной Армии в Европе – не взгляд в прошлое, не история. Это стремление вытеснить даже добрую память о нас из Европы. Отгородиться от нас духовно навсегда.

Орлов: К сожалению, это действительно тенденция. Вот, скажем, Джордж Робертс. Хорошая книга у него недавно вышла о Сталинграде, но все равно и в ней, хотя, вроде, Сталинград тут ни при чем, упоминается Берлин и опять же в нем насилие… Самое печальное, что такие вещи не находят у нас отпора. А ведь есть же у нас что сказать по этому поводу! Сказать просто и убедительно, потому что за нами – правда.

Попов: Печально, но сегодня мы фактически лишились системы внешнеполитической пропаганды. Я думаю, что ликвидация того же АПН, которое в свое время работало, чтобы разъяснять в мире наши позиции, – большая потеря. Никем не отмененное понятие «информационная война» заставляет задумываться о том, что пропаганда в современном мире – это грозное оружие…

- Мне кажется, в информационной войне сегодня не участвует только Россия…

Лобов: Вот потому-то и хотелось бы тему, которую мы сегодня подняли в редакции уважаемой нами «Красной звезды», обсудить еще более фундаментально и на более высоком уровне... Дело в том, что в связи с очередным расширением НАТО, а значит, с неизбежным усилением влияния США и Англии на территории Европы, следует ожидать усиления пропаганды, которая будет всячески очернять Советский Союз и его политику. Очернять роль Красной Армии, которая вела освободительную войну на территории Европы, да и Советскую Армию, которая находилась в союзных нам странах. Ведь оправдывать существование и расширение НАТО не так-то просто. Вот и приглашают в союзники историю, предварительно вывернув ее наизнанку, выискивая в ней лишь то, что соответствует особенностям момента. Вот почему я считаю, что у нас есть потребность более широко и более активно отстаивать свои исторические взгляды и позиции, бороться за правду.
Впрочем, закончить наш разговор хочется словами генерала Монтфейля, книга которого «Исследования Второй мировой войны» вышла еще в 1953 году Гамбурге: «Нельзя втыкать штык в землю, пока над противником не будет достигнута окончательная победа. Восстановить Европу былую тоже нельзя – она может быть восстановлена только мутацией, то есть крупными преобразованиями всех форм жизни – политики, экономики, религии и культуры, которые должны быть созданы заново для новой Европы. Если мы достигнем этого, тогда мы будем силой, объединяющей не только европейские народы, но и весь мир. Обе войны означают для Европы не завершение, а только начало перелома, начало коренного преобразования существующих порядков в ней». Настораживающие слова, поверьте! В кого до сих пор нацелен штык, о котором так давно писал генерал?
l Подавляющее большинство народов европейских стран ждало освободителей как с Востока, так и с Запада...l На социалистический путь страны Европы окончательно перешли только после того, как был принят план Маршалла и началась «холодная война»l «Если придут русские и сделают хотя бы сотую долю того, что мы сделали в России, то от Германии и от вас ничего не останется!»

Историческая память - основа национального самосознания, которое имеет решающее влияние на развитие страны, жизнеспособность народа и государства, особенно в условиях тяжелых национально-государственных кризисов. Травмированное и дезориентированное массовое сознание, в том числе в отношении исторического прошлого своей страны, - один из сильнейших факторов подрыва национальной безопасности, способных привести к катастрофе.

В результате мощной информационной войны последних двух десятилетий особенно пострадали представления наших соотечественников о Великой Отечественной войне, в том числе о заключительном ее этапе. В современной геополитической ситуации термин "Освободительная миссия" подвергается наиболее яростным нападкам антироссийских сил как на Западе, так и внутри страны. Желание переписать историю Второй мировой войны исходит и из государств бывшего соцлагеря, оказавшихся сегодня членами НАТО, и из бывших союзных республик СССР, тяготеющих к Западу, и из стран - бывших противников СССР во Второй мировой войне, и из стран - бывших союзников по Антигитлеровской коалиции. Общий лейтмотив этих нападок - попытка подмены "освобождения" "оккупацией", обвинения не только в адрес СССР и Советской армии, но и в адрес России как правопреемницы Советского Союза в насаждении тоталитарных режимов в Центральной и Восточной Европе, в преступлениях против гражданского населения, требования к ней "покаяться" и "возместить ущерб".

Позиция западных союзников СССР по антигитлеровской коалиции в течение всего послевоенного периода состояла в том, чтобы приписать решающую роль в Победе себе, в частности, преувеличивая значимость других театров военных действий - на Тихом Океане, в Африке и в Западной Европе после запоздалого открытия в 1944 г. Второго фронта и высадкой англо-американских войск в Нормандии. В последние годы эта позиция усугубляется стремлением представить Освободительную миссию СССР в Европе не как освобождение, а как "новое порабощение" стран, оказавшихся в сфере советского влияния . Отсюда и откровенная ревизии Ялтинской системы, на которой строился послевоенный мир в Европе, и даже приравнивание ее к Мюнхенскому сговору. В этой связи весьма показательно заявление Президента США Дж.Буша, произнесенное им на праздновании приглашения Литвы в НАТО 23 ноября 2002 г.: "Мы знали, что произвольные границы, начертанные диктаторами, будут стерты, и эти границы исчезли. Больше не будет Мюнхена, больше не будет Ялты " . Тем самым недавний глава американского государства отождествил Ялтинскую систему с фашистской агрессией, а великого президента своей страны Ф.Рузвельта фактически поставил на одну доску не только с допустившими предательский Мюнхенский сговор лидерами Англии и Франции, но и с Гитлером.

Пик массированных атак на роль СССР во Второй мировой войне пришелся на 2005 год - год 60-летия Победы. Особенно активно на этот информационный повод отреагировали западные средства массовой информации. Так, К.Эггерт из Би-би-си сетовал на то, что "война остается единственным светлым пятном советского периода истории для большинства населения России, и потому объявлена вне зоны критического исследования и дискуссии." И, призывая Россию к "переосмыслению прошлого", довольно откровенно намекал, что "только глубокий общенациональный кризис способен сегодня вернуть россиян к ситуации конца восьмидесятых годов, когда кипела прерванная в девяностых дискуссия о советской истории" . В специальном обзоре РИА Новости, подготовленном на основе мониторинга теле- и радиоэфира 86 зарубежных радиостанций и телекомпаний 19 апреля 2005 г., констатировалось: "Информационная возня по поводу исторической интерпретации Великой Отечественной войны не обходится без арсенала пропаганды ужасов. Опора журналистов на субъективную мемуарную память, личный опыт бывших участников сражений и откровенные домыслы геббельсов.ской пропаганды приводит к тому, что на первый план выходят образы, связанные с местью, ненавистью и насилием, мало способствующие консолидации общественного мнения и воскрешающие прежние внешнеполитические установки. Постулируется наличие "темной стороны" освободительного подвига Красной армии, которую якобы замалчивают в современной России" .

В этом контексте примечательна распространенная мифология относительно массового изнасилования немецких женщин советскими военнослужащими при якобы отсутствии подобных фактов в зоне наступления западных союзников. Эта тема в контексте общего давления на Россию активно муссируется в западных СМИ. Так, в 2002 году вышла книга известного английского историка Энтони Бивора "Падение Берлина. 1945" . О ее содержании можно судить по рекламной статье автора в газете "The Daily Telegraph" под красноречивым названием "Войска Красной Армии насиловали даже русских женщин, которых они освобождали из лагерей". Эта публикация вызвала гневное письмо в редакцию посла Российской Федерации в Великобритании Григория Карасина от 25 января 2002 г.

О "научной добросовестности" английского автора можно судить по конкретному примеру. Поместив в своем произведении строки, вызвавшие наибольший ажиотаж в западных СМИ, как на источник полученной информации он сослался на мою книгу "Психология войны в ХХ веке. Исторический опыт России" . Помещена эта ссылка была в следующем контексте: "Наиболее шокирующими, с российской точки зрения, выглядят факты насилия советских солдат и офицеров, совершенные против украинских, русских и белорусских женщин и девушек, освобожденных из немецких рабочих лагерей <Сенявская. — 2000. — С. 184. — # 27.>. Многим девушкам было всего по шестнадцать, а то и по четырнадцать лет, когда их угоняли на принудительные работы в Германию. Подобного рода случаи делают совершенно несостоятельной любую попытку оправдать поведение советских солдат с помощью слов о том, что они, мол, мстили за преступления нацистов в Советском Союзе" . Открываем страницу 184 моей монографии ("# 27" ‑ это моя сноска на книгу: Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. Политика и жизнь. М., 1995. С. 314-315.). Читаем то, что косвенно можно отнести к вопросу, затронутому г-ном Бивором (чтобы не разрывать контекст, цитирую весь абзац, начало которого размещено на предыдущей странице 183): "Мировоззренческие установки и проистекавшие из них нравственные и социально-психологические качества проявлялись и в отношении к врагу. Уже весной 1942 г. в одной из дивизионных газет Карельского фронта встречается очерк красноармейца под красноречивым заголовком "Мы научились ненавидеть". И эта справедливая ненависть была одним из доминирующих чувств в действующей Советской Армии на всем протяжении войны. Однако в зависимости от конкретного ее этапа и связанных с ним условий, отношение к противнику приобретало различные оттенки. Так, новая, более сложная гамма чувств стала проявляться у советских солдат и офицеров в связи с перенесением боевых действий за пределы нашей страны, на чужую, в том числе вражескую, территорию. Немало военнослужащих считало, что в качестве победителей они могут позволить себе все, в том числе и произвол в отношении мирного населения. Негативные явления в армии-освободительнице наносили ощутимый урон престижу Советского Союза и его вооруженным силам, могли отрицательно повлиять на будущие взаимоотношениям со странами, через которые проходили наши войска. Советскому командованию приходилось вновь и вновь обращать внимание на состояние дисциплины в войсках, вести с личным составом разъяснительные беседы, принимать особые директивы и издавать суровые приказы. Советский Союз должен был показать народам Европы, что на их землю вступила не "орда азиатов", а армия цивилизованного государства. Поэтому чисто уголовные преступления в глазах руководства СССР приобретали политическую окраску. В этой связи по личному указанию Сталина было устроено несколько показательных судебных процессов с вынесением смертных приговоров виновным, а органы НКВД регулярно информировали военное командование о своих мерах по борьбе с фактами разбоя в отношении мирного населения " . Ну и где здесь "факты насилия советских солдат и офицеров, совершенные против украинских, русских и белорусских женщин и девушек, освобожденных из немецких рабочих лагерей"? Может быть, г-н Бивор имел в виду, что об этом говорится в работе М.И.Семиряги, на которую я ссылаюсь? Но и там ничего подобного нет: ни на страницах 314-315, ни на каких других! Однако на Западе заявления г-на Бивора рассматривают как абсолютно достоверные. Так, Константин Эггерт в статье "Память и правда", написанной в 2005 году для проекта Би-би-си к 60-летию окончания Второй мировой войны, писал: "Когда в 2002 году в Лондоне впервые вышла книга Энтони Бивора "Падение Берлина" (ныне она переведена в России издательством АСТ), российский посол в Великобритании Григорий Карасин написал гневное письмо в газету "Дейли телеграф". Дипломат обвинил известного военного историка в клевете на славный подвиг советских солдат. Причина? Бивор, основываясь на документах из главного военного архива в Подольске, рассказал, среди прочего, о бесчинствах, которые творили советские военнослужащие в освобождаемой Польше, Восточной Пруссии и в самом Берлине. Историки из Российской академии наук книгу "Падение Берлина" осудили едва ли не раньше посла. Между тем, справочный аппарат книги Бивора в полном порядке: входящие и исходящие номера донесений, папка, полка и так далее. То есть во лжи писателя не обвинишь [выделено мной - Е.С.]" . Но если столь явная подтасовка допущена в данном конкретном примере, где гарантии того, что и другие приведенные в книге г-на Бивора так называемые "факты" не сфабрикованы по той же самой "методике"? На этом нехитром расчёте построены многие фальсификации: справочный аппарат выглядит солидно и убедительно, особенно для неискушенного читателя, а проверять в архиве и библиотеке каждую из 1007 авторских сносок вряд ли кто станет.

Впрочем, даже если допустить, что автор ссылается на реальные архивные документы, это ничего не доказывает. В Центральном Архиве Министерства Обороны РФ действительно хранятся материалы политотделов с донесениями, в которых собраны протоколы красноармейских, комсомольских и партийных собраний с описанием случаев девиантного поведения военнослужащих. Это действительно пухлые папки, содержимое которых представляет собой сплошную чернуху. Но они и комплектовались именно "тематически", о чем свидетельствуют сами их названия: "Чрезвычайные происшествия и аморальные явления" за такой-то период в такой-то воинской части. Кстати, уже эти названия показывают, что такого рода явления рассматривались армейским руководством не как поведенческая норма, а как чрезвычайное событие, требующее принятия решительных мер. Есть в архиве и материалы военных трибуналов - следственные дела, приговоры и прочее, где можно найти множество негативных примеров, потому что там именно такая информация и сконцентрирована. Но дело в том, что виновные в этих преступлениях составляли не более 2% от общего числа военнослужащих. А авторы, подобные г-ну Бивору, распространяют свои обвинения на всю Советскую армию в целом. К сожалению, не только зарубежные . Примечательно, что книга Бивора была переведена на русский язык и издана в России в 2004 г. - как раз накануне юбилея Победы.

В 2005 г. последовала очередная разоблачительная "сенсация" от бывших союзников по Антигитлеровской коалиции: "на Западе во всю мощь пропагандируется новая книга британского военного историка Макса Гастингса "Армагеддон: Битва за Германию, 1944-1945", посвященная преступлениям Советской Армии против мирного населения Германии и немецких военнопленных. Историк рисует буквально ритуальное возмездие, чинимое Советской Армией проигрывавшим войну немцам, и даже называет его "первобытным "изнасилованием" целой нации" " .

В 2006 г. на русском языке выходит книга немецкого автора Иоахима Гофмана "Сталинская истребительная война (1941-1945 гг.). Планирование, осуществление, документы" , широко распространявшаяся за рубежом с середины 1990-х годов и только в Германии выдержавшая четыре издания . При этом в предисловии к русскому изданию говорится, что данный труд "является одним из лучших исторических исследований "темных пятен" советско-германской войны", а его автор - "одним из наиболее ярких представителей направления западногерманской исторической науки, отстаивавшей постулат, что в 1941-1945 годах война велась между двумя преступными режимами: гитлеровской Германией и сталинским СССР". Естественно, несколько глав посвящено последним месяцам войны под вполне определенным ракурсом, о чем свидетельствуют их названия: ""Ни пощады, ни снисхождения". Зверства Красной Армии при продвижении на немецкую землю", ""Горе тебе, Германия!" Злодеяния находят свое продолжение". Перечень литературы такого рода, возрождающей дух и букву Геббельсовской пропаганды в новых исторических условиях, можно продолжать довольно долго.

Однако мораль войны - совершенно иная, нежели мораль мирного времени. И оценивать те события можно только в общем историческом контексте, не разделяя, и уж тем более не подменяя причину и следствие. Нельзя ставить знак равенства между жертвой агрессии и агрессором, особенно таким, целью которого было уничтожение целых народов. Фашистская Германия сама поставила себя вне морали и вне закона. Стоит ли удивляться актам стихийной мести со стороны тех, чьих близких она хладнокровно и методично уничтожала в течение нескольких лет самыми изощренными и изуверскими способами?

На протяжении Великой Отечественной войны тема возмездия была одной из центральных в агитации и пропаганде, а также в мыслях и чувствах советских людей. Задолго до того, как армия приблизилась к вражеской границе, проходя по истерзанной оккупантами родной земле, видя замученных женщин и детей, сожженные и разрушенные города и деревни, советские бойцы клялись отомстить захватчикам сторицей и часто думали о том времени, когда вступят на территорию врага. И когда это произошло, были - не могли не быть! - психологические срывы, особенно среди тех, кто потерял свои семьи, убитые оккупантами.

Закономерность ненависти к Германии со стороны вступавших на ее территорию советских войск понимали в то время и сами немцы. В апреле 1945 г. 16-летний житель Берлина записал в своем дневнике слова одного из солдат вермахта, обращенные к толпе беженцев: "Прекратите нытье! Мы должны выиграть эту войну, мы не должны терять мужества. Если победят другие - русские, поляки, французы, чехи - и хоть на один процент сделают с нашим народом то, что мы шесть лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах! " Он знал, о чем говорил.

Но руководство Советской Армии принимало меры против насилий и бесчинств по отношению к немецкому населению, объявляя такого рода действия преступными и недопустимыми, а виновных в них лиц предавая суду военного трибунала вплоть до расстрела. Так, выйдя на земли Восточной Пруссии, командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К.К.Рокоссовский издал приказ # 006, призванный "направить чувство ненависти людей на истребление врага на поле боя", карающий за мародерство, насилия, грабежи, бессмысленные поджоги и разрушения. Отмечалась опасность такого рода явлений для морального духа и боеспособности армии. 20 апреля 1945 г. была принята специальная директива Ставки Верховного Главнокомандования о поведении советских войск в Германии . Политическая работа в войсках также была направлена на то, чтобы "направить чувство ненависти к врагу по правильному руслу" . И хотя "предотвратить случаи насилия полностью не удалось, но его сумели сдержать, а затем и свести до минимума" . По данным военной прокуратуры, "в первые месяцы 1945 г. за совершенные бесчинства по отношению к местному населению было осуждено военными трибуналами 4148 офицеров и большое количество рядовых. Несколько показательных судебных процессов над военнослужащими завершились вынесением смертных приговоров виновным" .

В то же время, если мы обратимся к документам немецкой стороны, то увидим, что еще до начала войны против СССР было заранее объявлено, что "в борьбе с большевизмом нельзя строить отношения с врагом на принципах гуманизма и международного права" , тем самым изначально допускались любые нарушения международного права в будущих отношениях германских войск к мирному населению и советским военнопленным. Как один из многочисленных примеров программных заявлений немецкого руководства процитируем Указ Гитлера как Верховного Главнокомандующего вермахта от 13 мая 1941 г. о военном судопроизводстве на войне с Советским Союзом: "За действия против вражеских гражданских лиц, совершенные военнослужащими вермахта и вольнонаемными, не будет обязательного преследования, даже если деяние является военным преступлением или проступком... Судья предписывает преследование деяний против местных жителей в военно-судебном порядке лишь тогда, когда речь идет о несоблюдении воинской дисциплины или возникновении угрозы безопасности войск " . Или вспомним знаменитую "Памятку немецкого солдата" (ставшую одним из документов обвинения на Нюрнбергском процессе), где звучали такие "гуманные" призывы: "Помни и выполняй: 1) ...Нет нервов, сердца, жалости - ты сделан из немецкого железа... 2) ...Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик... 3) ...Мы поставим на колени весь мир... Германец ‑ абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки... уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути... Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир " . В этом состояла политика фашистского руководства Германии по отношению к "расово неполноценным народам", к числу которых оно относило и славян.

В отношении немецкого населения или военнопленных советское руководство никогда не ставило перед своей армией такого рода задач. Следовательно, мы можем говорить именно о единичных (особенно по сравнению с действиями немецкой стороны) нарушениях международного права в ведении войны. Причем, все эти явления были стихийными, а не организованными, и со всей строгостью пресекались советским армейским командованием. И все же, как отмечал немецкий историк Рейнхард Рюруп, в терпящей поражение Германии "страх и ужас по отношению к советским войскам были распространены в значительно большей степени, чем в отношении англичан или американцев. Действительно, в первые дни прихода Красной Армии ее бойцами допускались значительные эксцессы, ограбления, насилие. Но публицист Э.Куби не ошибался, когда, оглядываясь назад, заявлял, что советские солдаты могли бы вести себя и как "карающая небесная рать", руководствуясь одной лишь ненавистью к немецкому населению. Многие немцы более или менее определенно знали, что именно произошло в Советском Союзе, и поэтому опасались мести или расплаты той же монетой. Немецкий народ в действительности может считать себя счастливым - его не постигло правосудие " .

Между тем, документы показывают, что в западных зонах оккупации отнюдь не было той идиллии, образ которой сегодня внушается немецкому, да и всему западному сознанию. Например, в докладе 7-го отделения Политотдела 61-й армии 1-го Белорусского фронта от 11 мая 1945 г. "О работе американской армии и военных властей среди немецкого населения" сообщалось: "Американским солдатам и офицерам запрещено общаться с местным населением. Этот запрет, однако, нарушается. За последнее время было до 100 случаев изнасилования, хотя за изнасилование получается расстрел " . Особенно отличились негритянские части. В конце апреля 1945 г. немецкий коммунист Ганс Ендрецкий, освобожденный из тюрьмы западными союзниками, сообщал о положении в зоне Германии, оккупированной американскими войсками: "Большая часть оккупационных войск в районе Эрлангена до Бамберга и в самом Бамберге были негритянские части. Эти негритянские части расположились, главным образом, в тех местах, где оказывалось большое сопротивление. Мне рассказывали о таких бесчинствах этих негров как: ограбление квартир, отнятие предметов украшения, разорение жилых помещений и нападения на детей. В Бамберге перед зданием школы, где были расквартированы эти негры, лежали три расстрелянных негра, которые несколько времени тому назад были расстреляны военно-полицейским патрулем за то, что напали на детей. Но также и белые регулярные американские войска проделывали подобные бесчинства... " . О.А.Ржешевский приводит данные, согласно которым в армии США, где после вступления на территорию Германии резко возросло число изнасилований, за это преступление и за убийства было казнено 69 человек .

Свидетельства о поведении западных союзников в Германии встречаются во многих немецких мемуарах. Например, обер-ефрейтор Кописке вспоминал: "Мы вышли к деревне Мекленбург. Там я увидел первых "томми" ‑ трех ребят с легким ручным пулеметом, видимо пулеметное отделение. Они лениво развалились на копне сена и даже не проявили интереса ко мне. Пулемет стоял на земле. Повсюду толпы народа шли на запад, некоторые даже на повозках, но англичанам это явно было до лампочки. Один на губной гармошке наигрывал песенку "Лили-Марлен". Это был только передовой отряд. Либо они просто больше не брали нас в расчет, либо у них было какое-то свое, особое представление о ведении войны. Чуть дальше, на железнодорожном переезде перед самой деревней, нас встретил "пост по сбору оружия и часов". Я думал, что мне это снится: цивилизованные, благополучные англичане отбирают часы у заросших грязью немецких солдат! Оттуда нас отправили на школьный двор в центре деревни. Там уже собралось немало немецких солдат. Охранявшие нас англичане катали между зубов жевательную резинку - что было для нас в новинку - и хвалились друг перед другом своими трофеями, высоко вскидывая руки, унизанные наручными часами " . А вот свидетельство одной из немецких женщин о поведении французов: "Когда же в мае 1945 года война окончилась, появились "освободители" ‑ это были молодые французские офицеры, ‑ то от радостного ощущения конца войны сразу же не осталось и следа. Многие женщины подверглись нападению и были изнасилованы. Так начался мир! "

Как справедливо отмечает О.А.Ржешевский, ярость советских воинов, вступивших с боями на вражескую землю, была вполне объяснимой, "однако лавина ответной мести не захлестнула Германию, а криминальные поступки, эти неизбежные спутники войны, совершали военнослужащие всех союзных армий " . Однако вопрос о "бесчинствах Красной Армии" против немецкого населения сегодня раздувается на Западе до мифических размеров, тогда как отнюдь не менее масштабные аналогичные явления со стороны западных армий, ‑ которые отнюдь не имели под собой такой психологической основы, какая была у советских солдат, чей народ пережил все ужасы фашистской агрессии и оккупации, ‑ замалчиваются и отрицаются.

Забывается и поведение в сходных ситуациях граждан стран Восточной Европы, которые проявляли по отношению к побежденным немцам куда большую жестокость, чем наступавшие советские части. Так, в секретном докладе заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту И.Серова наркому внутренних дел Л.П.Берия от 5 марта 19 45 г. отмечалось, что "со стороны военнослужащих 1-й польской армии отмечено особенно жестокое отношение к немцам" . Но и польское население, и даже новые польские власти отличились массовыми притеснениями и жестокостью по отношению не только к немецким военнослужащим, но и к "гражданским" немцам. "Местные жители, поляки из онемеченных польских семей, пользуясь благоприятной возможностью, устремились на грабеж хозяйств своих бывших соседей-немцев. Советское командование даже вынуждено было принимать целый ряд мер по предотвращению массовых грабежей немецких дворов и разграбления промышленных и иных предприятий в зонах оккупации. Отношения между немцами и поляками в занятых советскими войсками районах были очень напряженными. Польские власти, принимая от Красной Армии переходившие под их управление бывшие немецкие районы, запрещали населению разговаривать на немецком языке, отправлять службу в кирхах, ввели телесные наказания за неповиновение " . Не случайно в одном из политических донесений Военного совета 1-го Украинского фронта приводятся слова немецких жителей: "Лучше мы будем все время находиться под русской оккупацией, чем быть под властью поляков, так как поляки не умеют управлять и не любят работать " .

Немилосердие и даже крайнюю жестокость по отношению к побежденным немцам проявляли не только поляки, но и другие народы, побывавшие под фашистской оккупацией. Так, в политдонесении политотдела 4-й танковой армии начальнику Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майору Яшечкину от 18 мая 19 45 г. "Об отношении чехословацкого населения к немцам" сообщалось, что "За время пребывания в Чехословакии бойцы и офицеры наших частей были неоднократно очевидцами того, как местное население свою злобу и ненависть к немцам выражало в самых разнообразных, подчас довольно странных, необычных для нас формах. Все это объясняется огромной злобой и жаждой мести, которое питает чехословацкий народ к немцам за все совершенные преступления. Злоба и ненависть к немцам настолько велики, что нередко нашим офицерам и бойцам приходится сдерживать чехословацкое население от самочинных расправ над гитлеровцами " . Подробное перечисление и описание этих "необычных по форме" расправ (сжигание живьем на кострах, подвешивание за ноги, вырезание на теле свастики, и т.п.) мало отличается от того, что творили в оккупированных ими странах сами немцы. Однако столь буквальное исполнение ветхозаветного принципа "око за око, зуб за зуб", судя по документам, вызывало недоумение и неприятие у советских солдат, которые в понимании справедливого возмездия в большинстве своем исходили из принципа, что "не должны уподобляться немцам" .

Документы свидетельствуют и о поведении репатриантов, пестрые интернациональные толпы которых запрудили дороги Германии: возвращаясь домой из немецкого рабства, они не упускали случая отомстить своим недавним хозяевам. В докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта военному совету фронта о выполнении директив Ставки Верховного Главнокомандования и военного совета фронта об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 г. сообщалось, что "насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих " .

Однако в современной Европе при оценке событий Второй мировой войны сознательно переставляются акценты, возбуждаются отрицательные эмоции в отношении страны и армии-освободительницы, фабрикуется их негативный образ, внедряемый в массовое сознание. При этом даже не упоминается главное - тот факт, что СССР и советский народ явились спасителями Европы от человеконенавистнической стратегии Гитлера на уничтожение целых государств и народов, причем огромной ценой десятков миллионов жизней и колоссальных материальных потерь. Забывается и то, что славянские и другие народы, в том числе Советского Союза, стали объектом фашистского геноцида. Не помнят и того, что СССР спас от уничтожения не только народы Европы, но и западные демократии, которые теперь пытаются ставить на одну доску агрессора и его жертву, гитлеровскую Германию и Советский Союз. Приведем лишь одну цитату из французской газеты "Фигаро" от 15 июня 2005 г.: "Победоносной Красной Армии, российским руководителям и коммунистам, в частности, французским, есть за что попросить прощения. И напрячь свою память. Вся Европа должна бы в один голос потребовать этого! " И это пишут в стране, которая после короткого сопротивления "легла" под немецких оккупантов, большинство граждан которой запятнали себя коллаборационизмом, а среди немногих, оказавшихся во французском Сопротивлении внутри страны, более половины составляли коммунисты да иностранцы, в том числе бежавшие советские военнопленные.

Пожалуй, наиболее емко и убедительно охарактеризовал современную ситуацию с исторической памятью о войне Президент Чешской Республики В.Клаус, подчеркнувший, что "Победа над нацистской Германией была Великой и действительно исторической победой ". Он отметил, что в последнее время все чаще наблюдаются попытки пересмотра оценок итогов Второй мировой войны. "Историю, по его словам, нельзя переписать или исправить". В своем выступлении по случаю празднования 60-летия освобождения Северной Моравии президент, в частности, сказал: "Мы часто слышим рассуждения, в которых окончание Второй мировой войны интерпретируется иначе по сравнению с тем, как оно было пережито миллионами наших сограждан. Исчезает понятие освобождения и начинает преобладать акцент на послевоенном периоде истории. Окончание Второй мировой войны рассматривается как начало новой тоталитарной эпохи, которая вскоре наступила в нашей части Европы на четыре долгих десятилетия. Я убежден, что подобная оценка этого исторического события, которое, вне всяких сомнений, означало освобождение от нацизма и окончание немецкой оккупации, а также, собственно, и всей Второй мировой войны, не должна возобладать... Мы не имеем права смотреть на прошлое с иной позицией, нежели с позиции исторической. Мы не имеем права забывать об очередности фактов, причинно-следственной связи. Мы не можем якобы "гуманистически нейтрально" анализировать трагические события войны и периоды непосредственно после нее, то есть с точки зрения некоей "симметрии страданий". Люди, которые сегодня выступают с подобными идеями, постоянно требуют от нас делать все новые и новые некие "жесты примирений", которые, однако, фактически уравнивают между собой палачей и жертв, а иногда даже и меняют их местами "

В целом официальный дискурс «освободительной миссии Красной Армии» не только выполнил свои прагматические задачи, но в главном соответствовал постулируемым высоким смыслам, которыми наполняла их власть, и прежде всего в лице И.В. Сталина: народы Европы были спасены от порабощения, а во многом и от уничтожения расистским режимом III Рейха. Концепция Освободительной миссии Красной Армии выполнила свои задачи, обеспечив и внутреннюю мобилизацию сил, и идеологическое оформление освободительного похода Красной Армии в Европу, способствуя победоносному завершению войны, а также послевоенному продвижению интересов СССР в освобожденных странах….

Сталин и его окружение руководствовались не идеологическими догмами и «классовыми иллюзиями», остатки которых были разрушены в ходе Второй мировой войны, а национально-государственными интересами СССР, то есть обеспечением его безопасности и созданием наиболее благоприятных условий для послевоенного восстановления экономики и дальнейшего развития.

* * *

При изучении истории Освободительной миссии одним из важнейших является вопрос о том, как понимала власть (с самого начала войны и вплоть до ее окончания) роль СССР в разгроме германского фашизма и роль Красной Армии с того момента, как она выйдет за пограничные рубежи своей страны. Как верховная власть формулировала это понимание и доносила его до военных, управленческих и идеологических структур, до армии и всего народа. Это крайне важно, потому что позиционирование целей и характера деятельности, определенной не просто как освобождение, а как Освободительная миссия, было не пустым звуком или голой пропагандой, а воплощалось в приказах Верховного главнокомандования, Ставки ВГК, командования фронтов и армий, в государственных законах, в политико-дипломатических мероприятиях, в выработке правовых основ вступления советских войск на чужую территорию, регламентации поведения военнослужащих, в специальной разъяснительной и пропагандистской работе среди личного состава войск, наконец, в дисциплинарных и карательных мерах по отношению к нарушителям установленных норм поведения в Красной Армии, которые жестко и даже жестоко пресекали отклонения от предписанного поведения.

Суть Освободительной миссии была определена советским руководством еще в самом начале Великой Отечественной войны. В докладе на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1941 г. И.В. Сталин сказал об этом: «В отличие от гитлеровской Германии, Советский Союз и его союзники ведут войну освободительную, справедливую, рассчитанную на освобождение порабощенных народов Европы и СССР от гитлеровской тирании… У нас нет и не может быть таких целей войны, как захват чужих территорий, покорение чужих народов, всё равно, идёт ли речь о народах и территориях Европы, или о народах и территориях Азии… У нас нет и не может быть таких целей войны, как навязывание своей воли и своего режима славянским и другим порабощенным народам Европы, ждущим от нас помощи. Наша цель состоит в том, чтобы помочь этим народам в их освободительной борьбе против гитлеровской тирании и потом предоставить им вполне свободно устроиться на своей земле так, как они хотят» (18).

Как уже отмечалось выше, освободительные задачи СССР по отношению к порабощенным германским фашизмом народам Европы прозвучали уже в первый день войны, 22 июня 1941 г., в выступлении по радио Заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Народного Комиссара Иностранных Дел В.М. Молотова19 и в речи И.В. Сталина 3 июля 1941 г. (20)

Откуда же идет сам термин «Освободительная миссия», и почему столь высокий слог — именно «миссия», а не просто «освобождение»? 7 ноября 1941 г., когда враг стоял вблизи Москвы и вполне реально было падение советской столицы, как символический акт, имевший огромное психологическое значение для поддержания духа армии и народа, оказавшихся в очень тяжелом положении, и пропагандистское и политико дипломатическое значение в мировом масштабе, был проведен традиционный военный парад на Красной площади в честь 24-й годовщины Октябрьской революции. На нем выступил с речью И.В. Сталин. Обрисовав положение момента, сравнив его с положением страны в 1918 г., когда ситуация была много хуже, но была достигнута победа, подчеркнув все преимущества современного положения СССР сравнительно с периодом гражданской войны и иностранной интервенции 14 государств, Сталин тем самым постарался вселить уверенность в победе и над фашистской Германией. И закончил он речь не словами об обороне и необходимости остановить врага, стоящего у стен Москвы, а словами, обращенными в будущее: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая» (21).

Еще одна, принципиально важная мысль была озвучена в Приказе Народного Комиссара Обороны И.В. Сталина от 23 февраля 1942 года № 55. Еще раз подчеркнув, что «сила Красной Армии состоит, прежде всего в том, что она ведёт не захватническую, не империалистическую войну, а войну отечественную, освободительную, справедливую…», И.В. Сталин (и это еще в начале войны, когда оказалась оккупирована огромная часть страны и доминирующим чувством народа была ненависть к агрессору, к немцам, причем это чувство целенаправленно разжигалось пропагандой в целях максимальной мобилизации народных сил на борьбу!) обозначил два разных подхода к фашистскому государству и к немецкому народу, призвал не «…отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское — остаётся» (22).

Таким образом, задача справедливого возмездия агрессору, и прежде всего военным преступникам, была отделена от немецкого народа, причем позднее и на него была распространена задача освобождения — от фашистской диктатуры. В Приказе Народного Комиссара Обороны И.В. Сталина от 1 мая 1942 г. № 130 говорится: «Для германского народа всё яснее становится, что единственным выходом из создавшегося положения является освобождение Германии от авантюристической клики Гитлера — Геринга» (23).

В дальнейшем, несмотря на еще очень долгий путь освобождения своей страны, И.В. Сталин не раз обращается к теме освобождения Европы. Так, в Докладе Председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1942 года, посвященном 25-й годовщине Октябрьской революции, наряду с другими, прозвучал призыв: «Да здравствует освобождение народов Европы от гитлеровской тирании!» (24)

Политическая концепция Освободительной миссии , которая последовательно проводилась в жизнь, включала :
. пресечение агрессии нацистской Германии, сокрушение ее военной силы и военно-экономического потенциала;
. освобождение своих временно оккупированных врагом территорий;
. помощь народам Европы в освобождении от оккупации;
. освобождение народа Германии и ее сателлитов от тирании нацистских и фашистских диктатур.

Реализация «внешней» части концепции перешла в практическую плоскость лишь в середине 1944 г., когда советские войска вышли на государственную границу СССР. В Приказе Верховного Главнокомандующего от 7 ноября 1944 года № 220 сказано: «Завершив освобождение родной земли от гитлеровской нечисти, Красная Армия помогает теперь народам Польши, Югославии, Чехословакии разорвать цепи фашистского рабства и восстановить их свободу и независимость» (25). Вступление на территорию соседних государств верховная власть СССР однозначно позиционирует как освобождение.

Второй раз в приказах Верховного Главнокомандующего понятие «освободительная миссия» используется 23 февраля 1945 г. (приказ № 5): «За 40 дней наступления в январе—феврале 1945 г. наши войска изгнали немцев из 300 городов… В результате Красная Армия полностью освободила Польшу и значительную часть территории Чехословакии, заняла Будапешт и вывела из войны последнего союзника Германии в Европе — Венгрию, овладела большей частью Восточной Пруссии и немецкой Силезии и пробила себе дорогу в Бранденбург, в Померанию, к подступам Берлина… Наши бойцы, воодушевлённые сознанием своей великой освободительной миссии, проявляют чудеса героизма и самоотверженности… (26)»

Политика советского командования и советского руководства была весьма дифференцированной применительно к разным странам и народам, участвовавшим в войне на стороне Гитлера или, напротив, являвшимся жертвой агрессора (да и среди германских сателлитов — в зависимости от степени активности и характера сопротивления на заключительном этапе войны).

Разделение немецкого народа и гитлеровского режима по степени ответственности за мировую войну не значит, что немцы не понесли заслуженного наказания. Тема коллективной ответственности немецкой нации за преступления гитлеровского режима, который немцы допустили и в большинстве своем много лет поддерживали, в том числе и проводимую Гитлером агрессию против многих европейских стран, и политику порабощения и уничтожения расово «неполноценных» народов, и политику захвата «жизненного пространства» на Востоке, для чего осуществляли политику «очищения» территорий от коренных жителей, прежде всего, славян, — эта тема обозначилась в мировой политике и зазвучала наиболее сильно в конце войны и в послевоенные годы. На Германию были возложены огромные репарации (хотя они лишь частично компенсировали нанесенный СССР, во многом невосполнимый ущерб: невозможно было восполнить потерю почти 27 млн жизней, уничтоженных художественных и культурных ценностей и т.д.), она лишилась огромных территорий, на которых немцы проживали веками, и миллионы людей были переселены на запад, и т.д. Эти территории отошли СССР и Польше. Венгрия лишилась Трансильвании, которая была передана Румынии, хотя и являвшейся союзником Гитлера, но менее преданным, чем мадьяры, и на заключительном этапе войны участвовавшим вместе с Красной Армией (а также болгарскими частями) в окончательном разгроме Германии. Более сложные отношения были с поляками, значительная часть которых (в основном формирований Армии Крайовой) была готова оказать сопротивление Красной Армии, хотя из поляков же было сформировано Войско Польское, освобождавшее Польшу совместно с Красной Армией.

Например, в Директиве Ставки ВГК № 220145 от 14 июля 1944 г. Командующим войсками 1-го Украинского, 3-го, 2-го и 1-го Белорусских фронтов, сказано: «Наши войска, действующие на территории Литовской ССР и в западных областях Белоруссии и Украины, вошли в соприкосновение с польскими вооруженными отрядами, которыми руководит польское эмигрантское правительство. Эти отряды ведут себя подозрительно и действуют сплошь и рядом против интересов Красной Армии. Учитывая эти обстоятельства, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1 . Ни в какие отношения и соглашения с этими польскими отрядами не вступать. По обнаружении личный состав этих отрядов немедленно разоружать и направлять на специально организованные пункты сбора для проверки. 2. В случаях сопротивления со стороны польских отрядов применять в отношении их вооруженную силу. 3. О ходе разоружения польских отрядов и количестве собранных на сборных пунктах солдат и офицеров доносить в Генштаб» (27).

В этом плане характерны две директивы Ставки ВГК № 220255 от 31 октября 1944 г. Командующим войсками 4-го и 1-го Украинских фронтов и № 220282 от 18 декабря 1944 г. Командующему войсками 2-го Украинского фронта об отношении к населению Чехословакии: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Разъяснить всему личному составу войск, что Чехословакия является нашей союзницей и отношение со стороны войск Красной Армии к населению освобожденных районов Чехословакии и к повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным. 2. Запретить войскам самовольную конфискацию автомашин, лошадей, скота, магазинов и разного имущества. 3. При размещении войск в населенных пунктах учитывать интересы местного населения. 4. Все необходимое для нужд наших войск получать только через местные органы гражданской администрации чехословаков или через командование чехословацких повстанческих частей. 5. Лиц, нарушающих этот приказ, привлекать к суровой ответственности. 6. О принятых мерах донести» (28).

Применительно к другим странам, так или иначе осуществлявшим враждебную по отношению к СССР деятельность, подобных директив на уровне Ставки ВГК, однозначно защищающих материальные и иные интересы местного населения, роль местной гражданской администрации не обнаружено.

Таким образом, в выдвижении политической стратегии важно не только четкое пределение целей, но и идеологическое обеспечение (т.е., в данном случае, ценностное наполнение, имеющее большую мотивирующую силу).

В целом официальный дискурс «освободительной миссии Красной Армии» не только выполнил свои прагматические задачи, но в главном соответствовал постулируемым высоким смыслам, которыми наполняла их власть, и прежде всего в лице И.В. Сталина: народы Европы были спасены от порабощения, а во многом и от уничтожения расистским режимом III Рейха. Концепция Освободительной миссии Красной Армии выполнила свои задачи, обеспечив и внутреннюю мобилизацию сил, и идеологическое оформление освободительного похода Красной Армии в Европу, способствуя победоносному завершению войны, а также послевоенному продвижению интересов СССР в освобожденных странах.

Анализ официального дискурса «Освободительной миссии Красной Армии в Европе» (на уровне высшего государственного и военного руководства страны) показывает, что он сформировался хотя и не сразу, но очень быстро в самом начале войны и далее прошел определенную эволюцию, наполняясь конкретным содержанием.

Еще на начальном этапе войны, когда СССР оказался в тяжелейшем положении, когда советские войска отступали с тяжелыми оборонительными боями, когда враги, да и западные союзники считали, сколько недель еще сможет продержаться Советское государство, сопротивляясь германской агрессии, когда реальной была угроза потери столицы, верховной властью были сформулированы основные идеи и сама концепция Освободительной миссии: от констатации порабощения фашистской Германией целого ряда стран и народов, через постановку цели всенародной Отечественной войны — не только ликвидации опасности для СССР, но и помощи народам Европы, оказавшимся «под игом германского фашизма», к миссии освободителей Европы, а сам смысл войны — справедливый, освободительный. Отечественная война оказывается великой, имеющей всемирное значение. Конечно, все эти публичные презентации целей и смыслов, прежде всего самим И.В. Сталиным, имели многоуровневую направленность — политическую, идеологическую, дипломатическую, пропагандистскую, психологическую, и т.д., разнообразными были и объекты информационных посланий власти — от широких слоев советского народа и Красной Армии (включая соответствующие государственные и военные структуры) до зарубежных адресатов, и противников, и союзников, также в широком диапазоне от простых людей до руководителей государств. Верховная власть СССР осуществляла таким образом сложную коммуникацию, имеющую целью мобилизацию собственных сил, привлечение союзникови уверение их в своей надежности (и благонадежности, позитивности и конструктивности своих целей), устрашение врага, и т.д.

* * *

Конечно, концепция Освободительной миссии была лишь частью целой системы инструментов и факторов, обеспечивших достижение Победы. Немецкий «новый порядок» уступил нашей организации; их превосходящий экономический потенциал (совокупный потенциал подчиненной Германии Европы) уступил эффективности использования нашего, хотя и меньшего; их «воля к власти» над миром была сокрушена русским национальным характером, единением народов Советского Союза в стремлении к победе над агрессорами и поработителями. Но формирование и эволюция официального дискурса Освободительной Миссии Красной Армии в Европе явились важной частью политической стратегии СССР в продвижении к Победе и закреплению весомого места СССР в послевоенном мире.

Вместе с тем, концепция Освободительной миссии имеет не только политико-стратегическое, но и идеологическое измерение, вписывается в общую идеологическую систему СССР, претерпевшую в годы войны значительные изменения.

Каждая большая война в новой и новейшей истории имела свое идеологическое оформление (явное или неявное), своеобразную идеологическую мотивацию, которая могла выражаться как в официальном определении войны высшими политическими и идеологическими институтами, так и в непосредственных лозунгах, используемых в пропагандистской работе в войсках.

В Великой Отечественной войне именно идеология и психология в их тесной взаимосвязи из всех элементов и уровней сознания советского народа имели решающее значение для противостояния агрессии немецко-фашистских оккупантов и их сателлитов. Человеконенавистнической идеологии германского нацизма противостояла советская идеология со всеми свойственными ей особенностями, как и психология советских народов, оборонявших свою землю, противостояла психологии захватчиков.

Вместе с тем, в самые первые дни войны реакция населения в тылу в целом соответствовала тем пропагандистским штампам, которые были выработаны в предвоенный период, и не соответствовали драматизму ситуации. Поэтому весьма распространенной реакцией на агрессию Германии стали шапкозакидательские настроения.

Если перед войной сохранялись классовые иллюзии, так же как и надежда на то, что немецкий пролетариат не будет воевать против Страны Советов, против своих «классовых братьев» и даже окажет помощь, то они развеялась в первые же дни войны. Вскоре даже ключевой пропагандистский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был вытеснен лозунгом «Смерть немецким оккупантам!». Именно осознание масштабности и драматичности войны заставило власть отодвинуть в сторону марксистские идеологические постулаты, и еще в выступлении 3 июля 1941 г. устами Сталина назвать войну против фашистской Германии всенародной, Великой и Отечественной. Именно смертельная угроза для страны, государства, народа в драматический период, когда враг стоял у стен Москвы, заставила Сталина в речи на параде Красной Армии 7 ноября вспомнить героические события и имена из тысячелетней русской истории.

Классовые иллюзии о «братском германском рабочем классе» растаяли в первые же дни войны, но власть оперативно «перестроилась»: причины, смысл и цели войны были обозначены верховной властью ясно и четко. Они затрагивали жизненные интересы каждого советского гражданина и были доведены до каждого солдата. Вопрос стоял ребром: победить или умереть, в «лучшем» случае — оказаться порабощенным, на положении «недочеловеков».

Решающее значение имели как ясная политика в чрезвычайных условиях войны (по обеспечению внутренней безопасности, информационно-психологическому и идеологическому воздействию на все категории общества и армии), так и институты ее проведения.

Правительственные установки с самого начала войны переводились в ясные, чеканные формулы и лозунги, которые обычно формулировались И.В. Сталиным и доводились до сведения каждого бойца, а в тылу — до каждого гражданина. «Наше дело правое — победа будет за нами!» — убеждало народ в справедливом характере войны со стороны СССР и внушало уверенность в неизбежности Победы. «Все силы народа — на разгром врага!», «Все для фронта, все для Победы» — было смыслом мобилизации народа в советском тылу. «Смерть немецким оккупантам» — было установкой для бойцов Красной Армии.

Огромную роль играли радио, пресса, кинофильмы, с разной степенью оперативности и разными средствами доносившие пропагандистские установки до населения. Всемерно «пестовался» и оберегался авторитет руководителя государства — И.В. Сталина, не часто «являвшего себя народу», но каждое такое «появление» было весомым и символичным. Он сам превратился в символ мудрого вождя народа, противостоящего грозному врагу. Его авторитет укреплялся не только с каждой победой, но и поведением в ситуациях смертельной опасности. Например, когда Сталин осенью 1941 г. не уехал из Москвы, несмотря на то, что существовала реальная угроза взятия столицы противником.

Все основные решения в стране принимались лично И.В. Сталиным при совете с его ближайшим окружением, тогда как партия выступала инструментом мобилизации. Им же вырабатывались и основные изменения в идеологическом курсе.

Идеологический фактор, целенаправленная политическая работа в войсках и в тылу сыграли огромную роль в мобилизации сил народа на победу. Однако, для того, чтобы идеология в условиях войны заработала эффективно, она должна была подвергнуться существенной трансформации. Начало Великой Отечественной войны обозначило период существенной трансформации советской идеологии, вызванной угрозой существованию советского государства и сформировавшейся системы, а вследствие этого — необходимостью мобилизации дополнительных внесистемных ресурсов. В области массового сознания эти ресурсы лежали за пределами господствовавшей идеологии. Необходимые изменения предполагали перенесение акцента с классовости на государственно-патриотические идеи, с «пролетарского интернационализма» на национально-государственные ценности, обращение к историческим национально-государственным традициям, национальному и религиозному сознанию. И весьма быстро классовая революционно-космополитическая тональность была заменена на патриотическую, ясную и понятную всему населению в условиях военной опасности и адекватную ситуации.

Несмотря на просчеты, допущенные накануне и в начале войны, которые стоили стране огромных людских, территориальных и материальных потерь и привели почти в безнадежное положение, сталинскому режиму удалось переломить ход событий, в том числе и благодаря смене идеологических векторов. В идеологии, при всем сохранении ее классовой сущности, был совершен огромный прагматический разворот, что свидетельствует о способности руководства СССР отрешиться от идеологических догм и подойти к проведению политики, в том числе и внешней, с сугубо рациональных позиций. Какое это имело значение для осуществления курса на проведение Освободительной миссии Красной армии в Европе (да и послевоенную там политику)? Самое непосредственное: концепция Освободительной миссии органично вписывалась в общий политико-идеологический контекст политической стратегии СССР в период Великой Отечественной войны с прицелом на устройство послевоенного мира и определения места в нем Советского Союза.

Сталин и его окружение руководствовались не идеологическими догмами и «классовыми иллюзиями», остатки которых были разрушены в ходе Второй мировой войны, а национально-государственными интересами СССР, то есть обеспечением его безопасности и созданием наиболее благоприятных условий для послевоенного восстановления экономики и дальнейшего развития. А главными факторами для этого виделись развитие если не дружественных, то партнерских отношений с США и Англией, с Западом в целом, а на границах (прежде всего, западных, откуда неоднократно в Россию приходили войны) страны — создание пояса из лояльных (совершенно не обязательно — коммунистических) государств. Руководствуясь реалистическими соображениями, советские вожди умело расставляли приоритеты в выдвижении внешнеполитических целей, причем политика (и геополитика) была намного важнее идеологии. Они понимали всю сложность коммунистической трансформации соседей СССР в Восточной Европе и вовсе не стремились форсировать события и уж тем более навязывать свою модель развития. Тем более, что приоритетом в конце Второй мировой войны им виделось сохранение в послевоенном мире позитивных взаимоотношений с англо-саксонским миром, необходимых как для обеспечения безопасности, предотвращения новой войны, так и для подъема разрушенной войной советской страны и ее экономики. Сбой в этом сценарии произошел не по советской вине, а в условиях развертывания конфронтации с Западом, растущей от него угрозы новой военной катастрофы, поэтому поменялись и приоритеты, и внешнеполитический курс, и отношение к ситуации в странах «пояса безопасности», где советскому руководству пришлось оттеснять потенциальных союзников воинственного Запада и опираться на наиболее надежные политические силы, которыми были идеологически близкие коммунистические и левые партии.

Далеко не все оказалось так благостно, как это первоначально планировало советское руководство и обозначалось в ряде посланий, например, заявления о том, что CCCР не имеет иных целей, кроме помощи народам в их освобождении от фашистской оккупации (Сталин 6 ноября 1941 г.: «Никакого вмешательства во внутренние дела других народов!»). Но на то она и реальная политика: наши западные союзники еще в ходе войны вынашивали далеко не дружественные по отношению к СССР планы, в том числе и геополитического свойства.

В целом официальный дискурс «Освободительной миссии Красной Армии» не только выполнил свои прагматические задачи, но в главном соответствовал постулируемым высоким смыслам, которыми наполняла их власть, и прежде всего в лице И.В. Сталина: народы Европы были спасены от порабощения, а во многом и от уничтожения расистским режимом Третьего Рейха. А далее начиналась уже другая, послевоенная история (в которой, при всех сложностях и издержках, восточно-европейские страны активно развивались и в экономическом, и в социальном, и в культурном отношениях, наращивая уровень и качество жизни, уровень образования существенно выше большинства стран мира, в том числе и многих европейских, при помощи, а во многом и за счет СССР, в ущерб его населению и его собственному развитию).

________________________________________ _______________________
11. Советский фактор в Восточной Европе. Документы 1944—1953 гг. В 2 т. Т. 1. 1944—1948 гг. М., РОССПЭН, 1999. С. 53—54.
18. Там же. С. 34.
19. Правда. 1941. 24 июня.
20. Сталин И.В. О Великой Отечественной Войне Советского Союза. Изд. 5. М., 1947. С. 16.
21. Там же. С. 39—40.
22. Там же. С. 45, 46.
23. Там же. С. 52—53
24. Там же. С. 76.
25. Там же. С. 172.
26. Там же. С. 178—179.
27. Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВКГ: Документы и материалы 1944—1945. Т. 16 (5—4). — М., 1999. С. 111.
28. Там же. С. 165, 182.

January 17th, 2017 , 11:30 am

Сенявский Александр Спартакович - д.и.н., главный научный сотрудник ИРИ РАН
http://iriran.ru/?q=senavsky

Сдвижков Олег Владимирович - аспирант кафедры истории, философии и культурологии Московского государственного гуманитарного университета им. М.А.Шолохова
http://мпгу.рф/postgraduate/sdvizhkov-oleg-vladimirovich/

Введение (I)

В 2015 г. Россия отметила 70-летние юбилеи — День Победы над фашистской
Германией и ее сателлитами в Великой Отечественной войне, а также окончание Второй
мировой войны, которая была завершена разгромом милитаристской Японии. Решающий вклад в
сокрушение фашистских захватчиков внес СССР, и этот факт был очевиден и неоспорим в 1945 г., как и
главная, определяющая роль Красной Армии в освобождении множества стран и народов Европы и Азии.
«…Именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины» (1) , — 27 сентября 1944 г.
признал премьер-министр воевавшей с Гитлером Великобритании У. Черчилль. А 25 февраля 1945 г. он
заявил: «Будущие поколения будут считать себя в дол гу перед Красной Армией столь же
безоговорочно, как и мы, которым довелось быть свидетелем этих великолепных подвигов» (2).
Генерал Д. Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий экспедиционными силами периода Второго
фронта, будущий президент США, 19 июня 1945 г. подтверждал: «Кампании, проведенные Красной
Армией, подавившей всё сопротивление на Востоке, сыграли важнейшую роль в поражении Германии» (3).
И это действительно так. Более 80% (а по некоторым оценкам, и более 90%) потерь в живой силе и
технике гитлеровская Германия понесла на Восточном фронте. Героическое сопротивление советского
народа агрессии, начатой нацистами против СССР, спасло Великобританию от германского
вторжения, предоставило США время для мобилизации своих ресурсов. Союзники по антигитлеровской
коалиции — Великобритания и США, каждый имевший свои геополитические интересы, стремились
свести к минимуму свои потери, пока военный противник — Третий рейх, и военный союзник — СССР
(он же — геополитический конкурент и идеологический противник) истощали себя в противоборстве.
Открытие Второго фронта в Западной Европе неоправдан но затягивалось, и СССР два лишних года,
напрягая все силы, практически в одиночку противостоял подчиненному фашистской Германии
объединенному военно-экономическому потенциалу почти всей Европы. Оно состоялось лишь тогда,
когда стало очевидным, что СССР может победить и без англо-американских союзников. Несопоставимо
огромны советские людские и материальные потери в сравнении с совокупными потерями всех остальных
союзников по антигитлеровской коалиции — цена, которую заплатил СССР за общую Победу.
СССР сокрушил не только нацистскую Германию, но и вывел из войны ее
сателлитов — Финляндию, Болгарию, Румынию, Словакию, Венгрию, что сопровождалось в этих странах
крахом профашистских режимов. На завершающем этапе Второй мировой войны, когда Красная
Армия, освобождая свои ранее оккупированные территории, выходила на довоенные границы, и конец
нацистской империи становился очевиден, все без исключения режимы государств — сателлитов Гитлера
стали искать пути выхода из войны, предпринимать попытки вырваться из-под диктата фюрера и
разорвать с ним союз. И почти во всех этих странах германские власти использовали военную силу
(где-то успешно — Словакия, Венгрия, где-то нет — Болгария, Румыния, Финляндия) с целью удержать
в них свои позиции, предпринимая прямые оккупационные действия. И если для элиты союзных Гитлеру
государств наступление Красной Армии и крах режимов стали драмой утраты их власти и привилегий, то
для народов этих стран избавление от военно-авторитарных диктатур, от диктата нацистского «нового
порядка», а в ряде государств и от прямых оккупационных акций Германии, действительно стало
освобождением.
Но были и страны, народы которых многие годы испытывали на себе все
ужасы нацистской оккупации и «нового порядка» — Чехия, Польша, Юго- славия, Албания и др.
Все «неарийские» народы (в их числе евреи, цыгане, славянские народы и др.) рассматривались как
«человеческий материал», подлежавший порабощению, а в перспективе и истреблению в интересах
процветания немцев. И если тактически (до ожидавшегося нацистами победоносного окончания
войны) на некоторых аннексированных территориях оккупационный режим был более или менее
«щадящим» (например, в Чехии, где население работало на рейх), то на других население, особенно
в случае активного сопротивления, истреблялось сотнями тысяч и миллионами (Польша, Югославия и
др.).
Как долгожданных освободителей встречали Красную Армию во многих
странах Европы. Всего Красная Армия освободила почти 50% территории современных европейских
государств, не считая европейской России (11 стран центральной и юго-восточной Европы; в настоящее
время на этой территории находятся 16 стран) с населением, значительно превышавшим 120 млн
человек, а в освобождении еще 6 стран участвовала вместе с союзниками.
Но даже там, где советские войска непосредственно не участвовали в боевых
действиях, именно они и стоявший за ними советский народ создали кардинальные условия для
победы над казавшейся непобедимой, самой мощной в истории военной машиной Третьего рейха и для
освобождения народов от нацистской оккупации. Лидер «Сражающейся Франции» и Председатель Вре-
менного правительства Французской Республики Шарль де Голль сказал по этому поводу: «Французы
знают, что сделала для них Советская Россия, и знают, что именно Советская Россия сыграла
главную роль в их освобождении...» (4)
С тех пор прошло уже более 70 лет. Произошло не только множество событий,
но и сложнейшие процессы, тектонические сдвиги в развитии человечества. СССР стал
супердержавой, на равных конкурировавшей с США, которые внесли в Победу куда меньший вклад, но
сумели воспользоваться плодами победы более эффективно. Почти полвека длилась «холодная вой-
на», в которой бывшие союзники по антигитлеровской коалиции оказались по разные стороны
баррикад. Возникла, развивалась, а затем распалась мировая
социалистическая система. Произошло крушение самого СССР с его
системой ценностей, идеологией, ролью в мировой политике; США превратились в единоличного
мирового гегемона, навязывающего всему миру свои ценности, образ жизни, идеологию, диктующего в
своих интересах другим странам их внешнюю и внутреннюю политику с помощью широкого диапа-
зона средств — от инструментов «мягкой силы» (от подкупа элит до «цветных революций»,
политтехнологических переворотов) до прямого силового, во- енного вмешательства. Сменилось
несколько поколений, почти полностью ушло из жизни фронтовое поколение, участники и свидетели
событий Второй мировой войны. И как же теперь видятся те далекие военные события? Знают ли
современные поколения о решающей роли СССР в разгроме гитлеризма, о подвиге Красной Армии, о
беспримерном героизме советского солдата? Помнит ли, как пелось в известной послевоенной песне,
«мир спасенный, мир вечный, мир живой Сережку с малой Бронной и Витьку с Моховой»?
Увы! Опрос жителей стран-участниц Второй мировой войны — Великобри-
тании, Франции и Германии в 2015 г. (5), показал, что только 13% опрошенных
«отдали» ключевую роль в освобождении Европы от фашизма Красной Армии, причем в Германии таких
17%, в Великобритании — 13%, во Франции (привет де Голлю!) — 8%. В среднем около четверти
опрошенных вообще не смогли ответить на вопрос о том, кто сыграл ключевую роль в освобождении
Европы, большинство французов (61%) и немцев (52%) ключевую роль отдали американским войскам (с
чем согласно лишь 16% жителей Великобритании, которые отдали пальму первенства своей армии —
46%). Таким образом, знания и представления жителей Европы о Второй мировой войне кардинально
расходятся с реальной историей, а говорить о какой-либо благодарности со стороны Европы по
отношению к стране, потерявшей в борьбе с нацистской агрессией 27 млн граждан, понесшей
невиданный в истории материальный ущерб, вообще не приходится.
Как же так случилось, что современные европейцы не помнят о своих реальных
освободителях, о том, кто в действительности спас их от нацистской чумы? Ведь в конце
войны это было очевидным не только для политиков, но и для большинства европейцев.
Превращение сознания и относительно адекватной памяти в беспамятство произошло не вдруг, не
сегодня и не вчера. Здесь сработало несколько факторов. Во-первых, психология европейских
обывателей, которые мало в своей массе интересуются историей. Во-вторых, естественная смена
ряда поколений, при которой уход непосредственных свидетелей событий сопровождался их замещением
поколениями, получавшими сведения о войне опосредованно (то есть, через каналы информации,
которые зависят от информационной, исторической политики конкретных государств). В-третьих, и
здесь оказались задействованы факторы внешней и внутренней политики, в том числе длительное
противостояние в «холодной войне», которое побуждало западноевропейцев рассматривать СССР как
врага, создавать из него соответствующий образ, а потому в информационно-психологической
войне вытеснялись все положительные аспекты как самой
страны-оппонента, так и истории взаимоотношений (включая совместную
историю борьбы с нацизмом в рамках антигитлеровской коалиции). Соответствующие
информация и образы подавались и для собственного населения, где в победе над фашизмом
превозносились заслуги США (доминирующей страны западного мира) либо собственные
(Великобритания).
С распадом СССР тенденция только усилилась, поскольку Запад стал делить
и осваивать «советское наследство», в том числе символическое (а моральный ресурс
главного победителя гитлеровского режима — это большая ценность и сила). Поэтому удивляться
результатам репрезентативного опроса, достаточно адекватно отражающего историческое сознание
европейцев относительно Второй мировой войны, не приходится: длительная историческая политика и
пропаганда сработали весьма эффективно. Удивительно другое — то, что при такой пропаганде
целых 13% европейцев все еще адекватно оценивают роль и вклад СССР в Победу (тем более, что эта
пропаганда в последние годы все более включает элементы открытой фальсификации и «демонизации»
Советского Союза, крайними проявлениями которых являются попытки поставить нацистскую Германию и
СССР, фашистское и советское государства на одну доску, приравнять Сталина к Гитлеру, представить
СССР наряду с Германией виновником Второй мировой войны, а также очернить светлый образ
советского солдата и Красной Армии в целом, приписав им массовые военные преступления —
грабежи, мародерства, изнасилования и т.п.). Но радовать такая память европейцев нас не может:
население с подобным историческим сознанием является податливым материалом для политических
манипуляций и настраивания против нашей страны.
А историческая политика Запада, являющаяся одним из инструментов его
геополитики и политики в широком смысле слова, характеризуется активной антироссийской
направленностью. Сегодня Западом в целом — и США, и странами Евросоюза — целенаправленно и
последовательно проводится массированная информационная политика в целях пересмотра как самой
сути, так и итогов Второй мировой войны с тем, чтобы дезавуировать справедливый
освободительный характер участия в ней СССР, представить Советский Союз и его Красную Армию не
как освободителей Европы и Азии, а в качестве агрессоров (сопоставимых с нацистской Германией),
отобрать у нас нашу Победу и приписать ее исключительно себе. При этом в целом ряде
европейских стран идет ползучая реабилитация политических режимов гитлеровских сателлитов и
коллаборационистов в оккупированных нацистами во время войны государствах, замалчивание
«неприятных», дискредитирующих (прежде всего, элиту ряда стран) страниц истории, и прямое
игнорирование освободительного характера похода Красной Армии в Европу в конце Второй мировой
войны.
Весьма настораживает состояние исторической памяти о Второй мировой
войне и на постсоветском пространстве. В бывших республиках Прибалтики — ныне «независимых»
государствах, фактически находящихся под внешним, американским управлением (причем высшие
государственные должности в разные годы в них занимали американские граждане), включенных в ключевые
военно-политические и экономические структуры Запада, доминантой политики являются русофобия
и антисоветизм, в том числе в историческом аспекте. Применительно ко Второй мировой войне они
проявились в необоснованных обвинениях в адрес СССР в соучастии с Германией в развязывании
войны, а освобождение от германской оккупации прибалтийские историки и политики называют «новой
оккупацией». Аналогичные процессы идут на Украине и в ряде других постсоветских государств, где
кардинально пересматривается совместная с Россией история, включая историю Второй мировой войны. В
каждом из государств есть своя специфика, но общей тенденцией является реабилитация своих
коллаборационистов, пособников германских оккупантов-нацистов и даже превознесение их как
национальных героев — борцов за освобождение (и от «ига большевизма», и от «российского
имперства», и от русских).
И в современной России за последние четверть века состояние исторической
памяти о войне постоянно подвергалось испытаниям: снижением качества преподавания истории
и свертыванием его объема, массовым вбросам публицистических произведений, фальсифицирующих
историю (писания Резуна-Суворова и т.п., атаки на героические символы Великой Отечественной,
«художественные» фильмы, внедряющие в массовое сознание «черные мифы», переворачивающие реальную
историю с ног на голову), и т.д. Очернению подвергается и советский солдат-освободитель Европы,
Освободительная миссия Красной Армии в целом.
Следует подчеркнуть, что и само изучение Освободительной миссии Красной
Армии в отечественной историографии не было свободно от недостатков: во-первых, оно
происходило в основном в советской историографии (с понятными идеологическими отягощениями);
во-вторых, сводилось преимущественно к исследованию собственно военной стороны этого
многостороннего явления — хода событий, боевых операций, хронологии и географии освобождения. Но,
как оказалось, сегодня важнейшими объектами информационных атак противников России являются
другие аспекты зарубежного освободительного этапа войны — психология и поведение советских войск
на территории противника и освобождаемых от оккупации стран Восточной Европы и Дальнего Востока,
гуманитарные аспекты войны, в том числе политика в отношении гражданского населения,
материальных и культурных ценностей и др. Однако, именно этим вопросам и ряду других «не
событийных» аспектов освободительного похода Красной Армии в 1944—1945 гг. исследователями
уделялось наименьшее внимание, многие из них вообще выпали из поля зрения историков.

* * *
История — это политика, обращенная в прошлое. Данный афоризм честно отражает неприглядную
реальность: историческая наука отнюдь не отличается академической абстрактностью и чистотой,
но почти всегда политически и/или экономически ангажирована. И редко кому из историков
удается идти наперекор существующей тенденции, оставаясь научно объективным,
особенно в изучении значимых, актуальных и острых тем. Такой тематикой оказалась история Второй
мировой войны, затрагивающая жизненно важные интересы многих стран мира, а потому политика в ее
исследовании всегда оказывала влияние на историческую науку.
Борьба за интерпретацию истории Второй мировой войны началась вскоре
после её завершения в контексте противостояния двух общественных систем,
но приобрела крайнюю остроту в процессе и после распада СССР и всего
«соцлагеря». Причина в том, что ход и итоги Второй мировой войны на полвека явились основой для
Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства с её двухполюсной конструкцией, а развал одного из
полюсов в конце 1980-х — начале 1990-х гг. вызвал геополитическую катастрофу. Произошли
трансформация социально-экономических моделей стран, ранее входивших в советский блок или в
состав СССР, встраивание их в западную цивилизацию с англо-саксонским доминированием, стремлением
новых элит этих стран продемонстрировать лояльность новым «сюзеренам», прежде всего США,
через «отталкивание» от России, хотя бы и постсоветской, а самого Запада — максимально
«освоить» (по возможности присвоить) «советское наследство». Для этого и
ранее принижавшаяся и искажавшаяся роль СССР в мировой войне подверглась
ещё более изощрённому искажению и очернению.
Особенно яростным нападкам подверглась заключительная стадия Великой Отечественной войны, а именно
освобождение Красной Армией ряда стран Восточной и Центральной Европы, включая главного
противника антигитлеровской коалиции — Германию (6). В СССР этот поход в Европу (после освобо-
ждения собственных временно оккупированных территорий) получил осмысление сначала в политической
(сформированной в ходе самой войны) (7), а затем и в исторической концепции «Освободительной миссии».
То, что решающая роль СССР в освобождении Европы вызывает особо яростную неприязнь у современной
политической и околонаучной элиты Запада, не случайно: Европа под предводительством
нацистской Германии несла России порабощение, разрушения и смерть, а Красная Армия народам
Европы — освобождение и спасение от нацистского рабства. Можно ли такое простить и оставить
эту миссию незапачканной и неискаженной? Ведь большинство европейских стран было замарано либо
прямым союзом с Гитлером, либо — из покорённых стран — массовым коллаборационизмом, особенно
среди их элиты. Но и в странах, союзных в то время СССР, ещё со времен «холодной войны» вплоть
до сегодняшних дней предпочитают переставлять акценты, проводить инвер- сию с позитивного образа
советского воина-освободителя на негативный.
Вот почему крайне важно противопоставить пропаганде, искажающей историческую реальность, научные
исследования, отражающие действительную роль Красной Армии в освобождении Европы.

________________________________________ __________________

1. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. В 2 т. Изд. 2-е. Т. 1.
Переписка с У. Черчиллем и К. Этли (Июль 1941 г. — ноябрь 1945 г.). М.: Политиздат,
1976. С. 305.
2. Величие подвига советского народа: Зарубежные отклики и высказывания 1941—1945 годов о
Великой Отечественной войне / Сост. А.И. Бабин и др. М.: Международные отношения,
1985. С. 280.
3. Величие подвига советского народа. С. 298.
4. Там же. С. 274.
5. Опрос проводило агентство ICV Researche для агентства Sputnik в рамках проекта Sputnik
с 20 марта по 9 апреля 2015 г.
6. См.: «Зверства» Красной Армии, или кровавый след освобождения // Россия в зарубежном теле-
и радиоэфире. РИА Новости. № 046. 6—19 апреля 2005 г. С. 9; Сенявская Е.С. Красная Армия в Европе
в 1945 г.: старые и новые стереотипы восприятия в России и на Западе // Обозреватель—Observer.
Научно-аналитический журнал. 2012. № 2. С. 111—127; № 3. С. 85—101.
7. См.: Сенявский А.С. Освободительная миссия Красной Армии в 1944—1945 гг.: формирование
и эволюция официального дискурса // Преподавание отечественной истории: исторические факты и их
интерпретации: материалы XVIII Всерос. науч.-практ. конф. М.: Экон-информ,
2014. С. 284—292.

Как бы ни трактовались сейчас события Второй мировой войны и не переписывалась ее история, факт остается фактом: освободив территорию СССР от немецко-фашистских захватчиков, Красная Армия выполнила освободительную миссию – вернула свободу 11 странам Центральной и Юго-Восточной Европы с населением 113 млн. чел.

При этом, не оспаривая вклад союзников в победу над немецким нацизмом в то же время, очевидно, что решающий вклад в освобождение Европы сыграл все-таки Советский Союз и его Красная армия. Об этом свидетельствует тот факт, что наиболее ожесточенные сражения в 1944-1945 годах, когда, наконец-то, 6 июня 1944 года, был открыт второй фронт, происходили все же на советско-германском направлении.

В рамках освободительной миссии Красной армией было проведено 9 стратегических наступательных операций, начало которым положила Яссо-Кишиневская (20-29 августа 1944 года).

В ходе проведенных Красной Армией операций на территории европейских стран были разгромлены значительные силы вермахта. Например, на территории Польши – свыше 170 дивизий противника, в Румынии – 25 немецких и 22 румынские дивизии, в Венгрии – более 56 дивизий, в Чехословакии – 122 дивизии.

Начало освободительной миссии положило восстановление 26 марта 1944 года Государственная граница СССР и переход Красной армией советско-румынской границы в районе реки Прут по результатам Уманско-Ботошанской операция 2-го Украинского фронта. Тогда советские войска восстановили небольшой — всего 85 км — отрезок границы СССР.

Примечательно, что на охрану освобожденного участка границы заступил полк, пограничники которого здесь приняли первый бой 22 июня 1941 г. А уже на следующий день 27 марта войска 2-го Украинского фронта перешли советско-румынскую границу, приступив тем самым к непосредственному освобождению Румынии от гитлеровцев.

Около семи месяцев Красная Армия освобождала Румынию — это был самый продолжительный этап освободительной миссии. С марта по октябрь 1944 г. здесь пролили кровь более 286 тыс. советских воинов, из них 69 тыс. человек погибло.

Значение же Яссо-Кищиневской операции 20-29 августа 1944 года, в освободительной миссии обусловлено тем, что в ходе нее были разгромлены основные силы группы армий «Южная Украина» и выведена из войны на стороне гитлеровской Германии Румыния, были созданы реальные предпосылки для освобождения ее самой, а также других стран юго-восточной Европы.

Примечательно, что саму операцию называют Яссо-Кишиневскими Каннами. Настолько блестяще она была проведена, что свидетельствовало о полководческом таланте советских военачальников, руководивших этой операцией, а также высоких качествах, в том числе профессиональных и моральных, командиров, ну и, конечно же, его Величества – Советского Солдата.

Ясско-Кишинёвская операция оказала большое влияние на дальнейший ход войны на Балканах. Хотя освобождение самой Румынии продолжалось до конца октября 1944 года, уже в начале сентября 1944 года Красная армия приступила к освобождению Болгарии. Итоги операции оказали деморализующее воздействие на ее тогдашнее руководство. Поэтому уже 6-8 сентября власть в большинстве городов и населенных пунктов Болгарии перешла к антифашистскому Отечественному фронту. 8 сентября войска 3-го Украинского фронта генерала Ф.И. Толбухина перешли румыно-болгарскую границы и фактически без единого выстрела продвигались по ее территории. 9 сентября освобождение Болгарии было завершено. Таким образом, фактически освободительная миссия Красной армии в Болгарии уложилась в два дня.

В последующем болгарские войска участвовали в боевых действиях против Германии на территории Югославии, Венгрии и Австрии .

Освобождение Болгарии создало предпосылки для освобождения Югославии. Следует отметить, что Югославия одно из немногих государств, посмевших бросить вызов нацисткой Германии еще в 1941 году. Примечательно, что именно здесь было развернуто наиболее мощное в Европе партизанское движение, которое отвлекало на себя значительные силы нацисткой Германии и коллаборционистов самой Югославии. Несмотря на то, что территория страны была оккупирована, значительная ее часть находилась под контролем Народно-освободительной армии Югославии под руководством И.Тито. Обратившись первоначально к англичанам за помощью и не получив ее Тито 5 июля 1944 года написал письмо И.Сталину с пожеланием, чтобы Красная Армия помогла НОАЮ изгнать фашистов.

Это и стало возможным в сентябре — октябре 1944 года. В результате Белградской наступательной операции войска Красной Армии во взаимодействии с Народно-освободительной армией Югославии разгромили немецкую армейскую группу «Сербия», освободили восточные и северо-восточные районы Югославии с ее столицей Белградом (20 октября).

Тем самым были созданы благоприятные условия для подготовки и проведения Будапештской операции, начавшейся через 9 дней после освобождения Белграда (29 октября 1944 года) и продолжавшейся вплоть до 13 февраля.

В отличие от Югославии, Венгрия, также как и Румыния, и Болгария, фактически являлась сателлитом нацисткой Германии. В 1939 году она присоединилась к Антикоминтерновскому пакту и участвовала в расчленении Чехословакии, нападении на Югославию и СССР. Поэтому у значительной части населения страны были опасения относительно того, что Красная армия будет не освобождать, а завоевывать Венгрию.

Для того, чтобы развеять эти опасения командование Красной Армии в специальном воззвании заверило население, что она вступает на венгерскую землю «не как завоевательница, а как освободительница венгерского народа от немецко-фашистского ига».

К 25 декабря 1944 года войска 2-го и 3-го Украинских фронтов окружили в Будапеште 188-тысячную группировку противника. 18 января 1945 года была освобождена восточная часть города Пешт, а 13 февраля – Буду.

В результате другой стратегической наступательной операции – Болотонской (6 – 15 марта 1945 года) войсками 3-го Украинского фронта при участии 1-й болгарской и 3-й югославской армий была разгромлена перешедшая в контрнаступление в районе севернее о. Балатон группировка немецких войск. 195 дней продолжалось освобождение Венгрии. В результате тяжелых сражений и боев потери советских войск здесь составили 320 082 человека, из которых 80 082 безвозвратные.

Еще более значимые потери советские войска понесли при освобождении Польши. За ее освобождение отдали свои жизни более 600 тыс. советских воинов, ранено 1 416 тыс. человек, практически половина всех потерь Красной армии при освобождении Европы.

Освобождение Польши было омрачено несогласованными с командованием Красной армии действиями польского эмигрантского правительства, инициировавшего восстание в Варшаве 1 августа 1944 года.

Восставшие рассчитывали на то, что им придется воевать с полицейскими и тыловиками. А пришлось сражаться с опытными фронтовиками и войсками СС. Восстание было жестоко подавлено 2 октября 1944 года. Такова цена, которую пришлось заплатить польским патриотам за амбиции политиков.

К освобождению Польши Красная армия смогла приступить только лишь в 1945 году. Польское направление или точнее варшавско-берлинское направление было основным с начала 1945 года и вплоть до окончания войны. Только на территории Польши в современных ее границах Красная Армия провела пять наступательных операций: Висло-Одерскую, Восточно-Прусскую, Восточно-Померанскую, Верхне-Силезскую и Нижне-Силезскую.

Самой крупной наступательной операцией зимой 1945 года была Висло-Одерская операция (12 января – 3 февраля 1945 года). Ее цель заключалась в том, чтобы завершить освобождение Польши от немецко-фашистских оккупантов и создать выгодные условия для проведения решающего наступления на Берлин.

За 20 дней наступления советские войска полностью разгромили 35 дивизий противника, а 25 дивизий понесли потери от 60 до 75% личного состава. Важным результатом операции явилось освобождение 17 января 1945 года совместными усилиями советских и польских войск Варшавы. 19 января войска 59-й и 60-й армий освободили Краков. Гитлеровцы намеревались превратить город во вторую Варшаву, заминировав его. Советские войска спасли архитектурные памятники этого древнего города. 27 января был освобожден Освенцим – крупнейшая фабрика уничтожения людей, которую создали нацисты.

Завершающая битва Великой Отечественной войны – Берлинская наступательная операция – принадлежит к числу наиболее крупных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Здесь сложили головы более 300 тысяч советских солдат и офицеров. Не останавливаться на анализе самой операции, хотелось бы отметить ряд фактов, которые подчеркивают освободительный характер миссии Красной армии.

20 апреля был начат штурм рейхстага – и в этот же день на окраинах Берлина были развернуты пункты обеспечения продовольствием населения г.Берлина. Да был подписан акт о безоговорочной капитуляции нацистской Германии, но сама Германия сегодняшняя Германия едва считает себя проигравшей стороной.

Напротив, для Германии – это было освобождение от нацизма. И если провести аналогию с событиями другой великой войны – Первой мировой, когда в 1918 году Германия была фактически поставлена на колени, то здесь очевидно, что по итогам Второй мировой войны, Германия, хотя и была разделена, тем не менее не была унижена и она не была обложена непосильными репарациями, как это было по итогам Версальского договора.

Поэтому, несмотря на всю остроту сложившейся после 1945 года ситуации, тот факт, что более полувека в Европе «холодная война» так и не трансформировалась в «горячую» Третью мировую, думается является следствием принятых решений на Потсдамской конференции и их реализации на практике. Ну и, конечно же, определенную лепту в это внесла и освободительная миссия нашей Красной армии.

Главным итогом завершающих операций Красной Армии на территории ряда стран Центральной, Юго-Восточной и Северной Европы явилось восстановление их независимости и государственного суверенитета. Военные успехи Красной армии обеспечили политические условия для того, чтобы при самом активном участии СССР была создана ялтинско-потсдамская система международно-правовых отношений, определившая миропорядок на многие десятилетия, гарантировавшая нерушимость границ в Европе.

Бочарников Игорь Валентинович
(Из выступления на Международной научной конференции «Ясско-Кишинёвская операция: мифы и реалии» 15 сентября 2014 года).