Как отмечалось ранее обстановке недовольства и кризиса начинает проявляться тенденции к сближанию антиправых республиканских сил, в единое объединение - Народный фронт. Республиканцы и радикалы так и социалисты коммунисты и автономисты приходят к выводу что для сохранения республики и всех конституционных гарантий, необходимо широкая коалиция антиправительственных сил. Начинаются многочисленные переговоры о создании такой коалиции .
Как раз 30 декабря 1935 года разразился очередной правительственный кризис. Через несколько дней президент республики Н.Алькала Самора распустил кортесы и назначил новые выборы на 16 февраля 1936 года. Весьма удобный случай для создания и сплачения антиправой коалиции. Кульминация этого процесса можно назвать подписание 15 января так называемого «Избирательного пакта левых партий» - официальное название документа, который вошел в историю как «Пакт о Народном фронте». Этот документ представлял собой официальную совместно выработанную программу Народного Фронта .
Пакт подписали представители от имени левых партий, а именно «Левой республиканской партии», «Республиканского союза» и «Социалистической партии» «ВСТ», «Национальной федерации социалистической молодежи» «КПИ», «Партии синдикалистов» «ПОУМ», «Эскерра Каталана» и «БНП». Программа предусматривала, в частности: «предоставление широкой амнистии политическим заключенным, арестованным после ноября 1933 г., прием на работу тех, кто был уволен за свои политические убеждения, защита свободы и законности». Также было предусмотрено улучшение положения крестьянства. В целях защиты национальной промышленности было выдвинуто требование проведения политики протекционизма, принятия необходимых мер для поддержки мелкой промышленности и торговли .
Что касается национального вопроса, то в программе чекто и коротко было огаворено: «Все народы Испании имеют право на получение культурной и политической автономии по примеру Каталонии без каких-либо ограничений. Мы считаем, что в сложившейся обстановке было бы кощунством игнорировать права народов Испании на получение культурных и политических автономий. Как когда-то Каталония в 1932, так и другие области Испании, в первую очередь Страна Басков и Галисия, должны получить свои автономные статуты» .
С такой программой Народный Фронт, объединявший в себе большинство партий пошел на всеобщие выборы, которые состоялись 16 февраля 1936 года. Победу вопреки всем ожиданиям одержали не правые, а Народный Фронт. Из 473 мест в кортесах Народный Фронт получил 283, правые - 132, центр - 42. Результаты националистических партий были следующие: «Эскерра Каталана» получила 21 место в кортесах, «Регионалистская Лига» - 12, «БНП» - 9, партии Галисии - 3, «Союз фермеров» - 2, «Партии каталонских рабочих» - 1 .
Таким образом, Народный Фронт значительно опередил своих противников в Мадриде, Бильбао, Севилье, другими словами в Кастилии, в Стране Басков, в Каталонии, т.е. в индустриальных регионах и тех областях, где особенно остро стоял нацилнальный вопрос.
На основании результатов голосования можно прийти к следующему выводу: результаты выборов показали разделение страны на 2 лагеря, лагерь поддерживающих Республику и лагерь поддерживающих правых монархистов, фашистов и партий центра. Такое положение дел неустраивало не тех и не других. Военные уже готовии новые выступления против коалиционной власти. Центральное правительство Народного Фронта готово было отстоять завоеванное им право на власть.
И уже весной 1936 г. политическая обстановка в стране сильно обострилась: проводились различные митинги и демонстрации, а также различного рода забастовки. Так в поддержку Народного Фронта 28 февраля состоялся митинг в Мадриде, на котором присутствовало по разным данным свыше 100 тыс. человек. Аналогичный митинг но в воддержку правых состоялся в Бильбао, на нем присутствовало по разным данным 20 тыс. человек .
В такой напряженной политической и социальной обстановке было сформировано первое после выборов 16 февраля правительство во главе с М.Асаньей в которое также вошел один представитель «Эскерра Каталана». Также стоит отметить, что в правительство Асаньи не вошли две крупные политические силы - ИСРП и КПИ, которая к тому времени заметно усилила свои позиции. Представители ИСРП в частности заявляли: «Раз перед страной стоят задачи буржуазно-демократической революции, то и правительство должно быть представлено одними буржуазными партиями» . Тем не менее «буржуазное» правительство пользовалось полной поддержкой и ИСРП и КПИ, поскольку они заявили о своем твердом намерении выполнить избирательную программу Народного Фронта.
Позиция КПИ по национальному вопросу, определялась в соответствии с программными установками патрии. С момента своего создания в 1921 году, КПИ стояла на «принципе признания требовний автономистов Каталонии, Басконии и Галисии». Этот принцип явился одной из важнейших задач, которые перед собой ставила КПИ в 20-е гг. XX века, а именно: « Защищать подлинно национальные движения, а не нападать на них, как это делали социалистические руководители, поддерживавшие власть угнетателей во главе с мадридским правительством» . В 30-е гг. КПИ не отступила от своих принципов и программных установок, попрежнему заявляя что «только тесная связь компартии с огромным большинством населения страны являлось основой успеха ее политики в деле укрепления Народного Фронта» .
Еще одна партия, которая вместе с КПИ становится значимой политической силой это «Испанская Фаланга и ХОНС» Х. А. Примо де Ривера. Ведущей идеей этой партии провозглашалось достижение «единства отечества, раздираемого сепаратистскими движениями, межпартийными противоречиями и классовой борьбой», а политическим идеалом - «новое государство» - «эффективный, авторитарный инструмент на службе единства Родины» .
Как отмечает исследователь испанского фашизма С.П. Пожарская «идеологическая подготовка большинства фалангистов была весьма примитивна и сводилась к ультранационализму и ненависти к «левым» и сепаратистам, т.е. сторонникам автономии Каталонии, Страны Басков и Галисии. Фаланга всегда подчеркивала сугубо национальный характер своей партии» .
В отличие от правых партий фаланга шла под лозунгом «национальной революции», суть которой раскрывалась в ее программе - в так называемых «26 пунктов», составленных в ноябре 1934 г. лично Х. А. Примо де Ривера. Она, в частности, требовала установления нового порядка, призывала к «борьбе против существующего порядка» посредством национальной революции. Первый раздел этой программы, озаглавленный «Нация, единство, империя», энергичными штрихами рисовал образ будущего величия фалангистской Испании: «Мы верим в высшую реальность Испании. Первейшая коллективная задача всех испанцев - усиливать, возвышать и возвеличивать нацию. Все индивидуальные, групповые и классовые интересы должны быть, безусловно подчинены выполнению этой задачи» .
Также во втором пункте заявлялось: «Испания - неразделимая судьба. Любой заговор против этого нераздельного целого отвратителен. Любой сепаратизм - преступление, которые мы не простим. Действующая Конституция, так как она поощряет распад страны, оскорбляет единую природу испанской судьбы. Поэтому мы требуем ее немедленного отзыва» .
Что касается военных, которые разделяли взгляды фаланги и соответственно примкнули к ней, то они, как ярые централисты ратовали за территориальную целостность страны и национальное единство испанцев. Эти два постулата были основными в представлениях будущего правителя Испании генерала Ф. Франко .
Еще одним поводом для выступления военных на стороне правых сил, явилось то, что Республиканские правительства с 1931 по 1936 гг., на стороне которых в частности находились все политические силы Каталонии, Галисии, и Страны Басков, совершали промах за промахом в своем отношении к испанским вооруженным силам .
Поспешная и оскорбительная для подавляющей части офицерского корпуса военная реформа не принесла положительных дивидендов республиканцам, со стороны армии. Реформаторы, будучи людьми, сугубо гражданскими, не учитывали ментальность, традиции и ценностные ориентации испанских военных. Они не смогли до конца понять, что фундаментальной ценностью, постоянным интересом армии в общественно-политической жизни страны на всех ее этапах исторического развития было сохранение целостности Испании, ее государственного суверенитета, а не стремление к политическому лидерству и полной независимости от общества .
Пока этим главным ценностям испанских военных ничто не угрожало, они беспрекословно выполняли свой долг и приказы республиканского правительства. Подавление восстания генерала Санхурхо в 1932 г., Астурийской революции и каталонского выступления в 1934 г., проходило по прямому указанию республиканских лидеров при активном участии испанской армии .
Политическая слабость республиканского руководства Испании объективно определяла для армии решающую роль в жизни государства, обеспечении его внутреннего единства и стабильности. Применение республиканскими правительствами войсковых частей для насильственного подавления различных волнений и восстаний разрушило у армейских офицеров уважение к конституционным институтам общества и его законам, представив прагматизм, как лучший способ проведения внутренней политики .
Церковь, являвшаяся одним из четырех столпов традиционного испанского общества, выражала свою позицию по национальному вопросу согласно основным постулатам Католической церкви Испании: «Религия, единая нация, семья, порядок, труд и собственность» .
Также в «Совместном обращении испанских епископов к епископам всего мира», заявлялось: «Это законодатели в 1931 г. а затем исполнительная государственная власть и поддерживающие ее изменники, и предатели Каталонии внезапно дали нашей истории направление, всецело противоречащее природе и нуждам национального духа, а особенно религиозным чувствам, преобладающим стране. Конституция и проистекающие из ее духа светские законы», - здесь в частности идет речь о статуте автономии Каталонии,- «были резким непрестанным вызовом, брошенной национальной совести. Испанская нация, в большинстве своем сохранившая живую веру своих предков, сносила с достойной удивления терпеливостью всяческие оскорбления, наносимые ее совести бесчестными законами» .
Впрочем, в Стране Басков священники, очень часто являвшиеся уроженцами этого края и ежедневно сталкивавшиеся с проявлениями баскского национализма, поддерживали с населением добрые отношения. Аналогичная ситуация сложилась в Каталонии, где, несмотря на воинствующий антиклерикализм, сельские приходские священники, повседневно общавшиеся с крестьянами, не оставались безразличными к национальным чувствам .
Но перейдем к правительству, которое принялось исполнять предвыборные программные установки Народного Фронта. В конце апреля 1936 оно торжественно провозгласило «право всех народов Испании иметь свое автономное управление» .
Это означало то, что области ранее не получившее автономного управления (Галисия и Страна Басков) могли расчитывать на получение автономии.
Каталонии же был возвращен автономный статут. Также было сформировано новое каталонское правительство во главе с Л. Компанисом.
Галисия наконец получает разрешение от центрального правительства провести референдум по вопросу утверждения статута автономии. Он состоялся 28 июня 1936 г. В нем приняло участие 1 000 963 человек из них свое согласие выразили 993351 человек (т.е. 99,23%), против высказались 6161 человек (т.е. 0,61%) .
Галисия высказалась «за» автономный статут, который был еще разработан в 1932, но из-за политических прений не был даже обсужден кортесами. Всоре его приняли постоновлением кортесов 15 июля 1936 года. Текст статута, был идентичным каталонскому, и провозглашал те же самые свободы в региональной политике, в отношениях с центральной властью .
Но просуществовать в долгожданной автономии Галисия сможет лишь несколько дней т.к. начинается Гражданская война и пришедшие сюда франкисты отменят все демократические свободы, добытые в годы Республики.
Таким образом, Испания подошла к самому трагическому этапу в своей истории - Гражданской войне. В ней на протяжении трех лет будет решаться вопрос о том быть или не быть Республике, и смогут ли сохранить свои автономные права Каталония, Старна Басков и Галисия.
Ведь республика, завоеванная на выборах 16 февраля, представляла собой такую форму правления, которая давала народу реальную возможность пойти по пути свободы, мира и социального равенства. Осознав свое бессилие повернуть вспять демократическое развитие Испании легальными средствами, правые силы, фашисты, военные и церковные клерикалы решили прибегнуть к насилию, начав подготовку вооруженного восстания против Республики.
Страна в тот момент времени шла по пути постепенной фашизации общественной и политической жизни - все больше сторонников привлекала к себе Фаланга и ХОНС. Победа Народного Фронта стала важным завоеванием республики и полным провалом правых партий .
Таким образом, страна постепенно шла к вооруженному восстанию проигравших, которому суждено, будет перерасти в Гражданскую войну.
Все началось 17 июля, когда в испанской зоне Марокко восстали против республики военные гарнизоны. Уже затем 18 июля восстали военные в главных гарнизонах и городах страны. События развивались с молниеносной быстротой. Армия восстала против Республики. Начались кровопролитные бои во всех городах, штурмы муниципалитетов городов и административных зданий с целью захваты власти в городе; казни и расстрелы как с одной, так и с другой стороны. То, что начиналось как военный мятеж группы солдат и офицеров, с целью свергнуть существовавшую власть, с этого момента перерастает в кровопролитную Гражданскую войну .
В ней столкнулись два основных противоборствующих лагеря: военные и примкнувшие к ним фашисты, добивавшиеся свержения Республики и правительства, а также возвращения старых порядков, и представители Народного Фронта, выступавшие за сохранение демократических свобод и республики.
Что касается трех рассматриваемых регионов, Каталонии, Страны Басков и Галисии, то в начале войны они оказались в разном положении. Если Галисия, оказав значительное сопротивление, была захвачена через семь дней после начала мятеже, то в Каталонии и Стране Басков местные власти в лице правительств Л.Компаниса (в Каталонии) и Х.М.Агирре (в Стране Басков) смогли оказать сопротивление восставшим военным и не дать им захватить власть в регионе .
Постепенно обстановка стабилизировалась. Мятежники сумели удержать позиции в южных провинциях, а также в Галисии, Наварре, Арагоне.
Таким образом, Галисия с самого начала Гражданской войны потеряла всякую надежду на признание национальной самобытности, ее языковой особенности, а также право на самоуправление своими территориями. Теперь Галисия входила в состав «нового», единого испанского государства в качестве областной провинции.
Иная ситуация в начале войны сложилась в Каталонии и Стране Басков. Здесь ликвидировав очаги выступления военных мятежников и фашистов, не спешили к масштабным преобразованиям и действиям. Правительство Каталонии избрало с самого начала войны тактику не вмешательства, т.е. Каталония стремилась отделиться от Испании и отстранить себя тем самым от борьбы против фашизма. По этой причине правительство Каталонии нередко саботировало распоряжения центральной власти .
Баскские националисты стояли на позициях более умеренных, чем в Каталонии. Ведь осенью 1936 года кортесы должны были рассматривать вопрос о получении Страной Басков автономии. И в виду того что на территории Страны Басков находилось значительное количество приверженцев фашизма, кортесы не стали медлить .
В октябре 1936 г., после долгих лет ожиданий (проект статута был подготовлен еще в 1933 г, но не был принят, так как к власти пришли правые центристы) одобрили проект баскского автономного статута, в соответствии с которым было сформировано новое правительство возглавляемое Х. А. Агирре .
Согласно тексту статута об автономии Страна Басков получила право: «иметь собственный региональный парламент и региональное правительство; на признания баскского языка официальным языком наравне с испанским; на исполнение гражданского правосудия, за исключением дел относящихся к военному трибуналу; на назначения судей в местные суды; на руководство системой образования, и развитие национальной культуры; на руководство в области транспорта и логистики; на руководство гражданским флотом и авиацией; на управление местными средствами массовой информации и т.д.» .
Исходя из перечисленного можно признать, что Страна Басков пользовалась значительной самостоятельностью в финансовых, социальных и культурных вопросах.
Однако наслаждаться своим успехам Страна Басков смогла не долго. Уже в июне 1937 года под натиском превосходящих сил франкистов, а также при значительной поддержке немецкой авиации и танков, баскское сопротивление было сломлено. После этого Баскское автономное правительство эмигрировало сначала в Барселону, а когда та была захвачена в феврале 1939 во Францию .
Здесь также как и в Галисии произошли значительные изменения. Отношение к двум баскским провинциям Бискайе и Гипускоа, которые воевали против франкистов на стороне Республики, основывалось на беспрецедентном в юридической практике декрете (от 28 июня 1937 года). Согласно тексту этого декрета провинции Бискайя и Гипускоа объявлялись «провинциями-предателими». В отличие от других провинций, также воевавших за Республику, где предатели несли суровое наказание, но провинции не объявлялись предателями, теперь Бискайя и Гипускоа рассматривались как враждебные территории, следовательно, должны были подвергнуться широким преобразованиям, дабы соответствовать требованиям новых властей .
Исходя из этого, в Стране Басков взяли курс на включение региона во вновь создававшееся унитарное государство, а для этого была отменена автономия, распущены политические партии, профсоюзные и культурные организации, проповедовавшие самобытность баскского народа. Баскский язык был запрещен. Делопроизводство и обучение велись лишь на испанском. Населению запрещалось называть баскскими именами своих детей, распевать баскские песни, вывешивать «икурринью» - баскский флаг. В этой связи интересно заявление военного губернатора провинции Алава, назначенного Ф. Франко: «Баскский национализм должен быть разрушен, истоптан, вырван с корнем» .
Действительно вторя этому заявлению, в Стране Басков сотни людей были арестованы и расстреляны. По разным данным 100-150 тыс. басков во избежание репрессий и насилия бежали из страны .
Что касается Каталонии, которая одной из последних потерпела поражение и была захвачена франкистами, то ситуация была несколько иной. Как говорилось ранее, Каталония хотела выйти из состава Испании, и тем самым, не участвовать в Гражданской войне.
Такая позиция не устраивала центральное правительство, не желающего потерять в такой трудной войне столь богатый промышленными, финансовыми и людскими ресурсами регион.
По данному поводу президент Испанской республики М. Асанья в частности отмечал: «Женералитет захватывает государственные службы и присваивает функции государства в целях достижения сепаратного мира. Он издает законы в областях, не являющихся его компетенцией, управляет тем, чем не полномочен управлять. Двойным результатом всего этого является то, что Женералитет занимается делами, не имеющими к нему ни малейшего отношения, и что все это кончится анархией. Богатый, густонаселенный, трудолюбивый, с мощным промышленным потенциалом район оказывается, таким образом, парализованным для ведения военных действий» .
Еще одним камнем преткновения стал отказ Каталонии отдать свои войска под командование Генерального штаба армии, а также требование себе почетного права сформировать свою собственную армию .
Но реалии, равно как и положение на фронте были другими, и Каталонии пришлось все-таки вступить в войну. Нескоординированность действий все же давала о себе знать. Тем не менее, Каталонии удалось продержаться два года. Только 23 декабря 1938 г., когда началось масштабное франкистское наступление Каталония пала. 26 января 1939 г. франкистами была занята столица области Барселона. А через два месяца 28 марта Франко вошел в Мадрид, тем самым окончательно завоевав всю территорию Испании .
В истории также остался один примечательный документ - один из последних, относящихся к работе последнего республиканского правительства Х. Негрина - это так называемая программа мирного переустройства Испании, называемая «13 пунктов». Для нас этот документ важен тем, что в нем содержалось следующее: «В случаи окончания войны за народами Испании признается право на создание полноценных автономий в рамках испанской Республики» .
Но, к сожалению этому не суждено было случиться. Республика пала, на ее место пришла фашистская диктатура Ф. Франко, которая не признает ни одной автономии, и этот период современниками будет назван как период «национального застоя», когда верховная власть будет не замечать самобытности и своеобразия, культурного разнообразия испанской нации, и «душить» национальные интересы своих регионов.
На исходе гражданской войны (1917-1921 гг.) территория страны представляла собой, особенно на окраинах, конгломерат различных государственных и национально-государственных образований, статус которых определялся многими факторами: движением фронтов, состоянием дел на местах, силой местных сепаратистских и национальных движений. По мере того как Красная Армия занимала опорные пункты на различных территориях, возникала необходимость упорядочения национально-государственного устройства. О том, каким оно должно быть, среди большевистского руководства не было единого мнения еще со времен партийных дискуссий по национальному вопросу Боффа Дж. История Советского Союза. Т. 1. М., 1994. С. 173..
Так, значительная часть большевиков вообще игнорировала идею национального самоопределения, целиком полагаясь на «пролетарский интернационализм» и выступая сторонниками унитарного государства; их лозунг -- «Долой границы!», выдвинутый Г.Л. Пятаковым. Другие выступали сторонниками так называемого «самоопределения трудящихся» (Бухарин и др.). Более осторожную позицию занимал Ленин. Отвергая идею «культурно-национальной автономии», принятую в программах ряда социал-демократических партий Запада, он ставил вопрос о желательной для большевиков форме национального самоопределения в зависимости от конкретно-исторических условий и от того, как будет развиваться «революционная борьба пролетариата». В то же время поначалу симпатии Ленина были очевидными: он сторонник централистского государства и автономизации живущих в нем народов. Впрочем, осознавая сложность проблемы, Ленин настаивал на ее специальном анализе, который следовало бы поручить представителю национальных меньшинств. Закрепление в партии за И.В. Сталиным роли специалиста по национальному вопросу, видимо, было связано с тем, что его «разработки» весьма совпадали с мыслями самого Ленина. В труде «Марксизм и национальный вопрос» Сталин дал определение нации, которое во многом бытует и в настоящее время, и пришел к однозначному выводу о необходимости областной автономии в России для Польши, Финляндии, Украины, Литвы, Кавказа.
Возглавив после революции Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац), Сталин в сущности мало изменил свою позицию. Он стоял за создание в составе России как можно более крупных независимых государственных объединений с учетом их национальной специфики, хотя образование таких конгломератов он рассматривал, как решение чисто временных задач, препятствующее росту националистических настроений Новейшая история Отечества. Под ред. А.Ф. Киселева. Т. 1. М., 2001. С. 390..
Вместе с тем революция и практика национально-государственного строительства «снизу» в период 1917--1918 гг. показали, что значение национального вопроса для России большевиками было явно недооценено. Одним из первых это констатировал Ленин при анализе данных о выборах в Учредительное собрание.
Целый ряд территорий, руководимых национальными правительствами, вообще отпал от России. На территориях, находящихся под большевистским контролем, утвердился принцип федеративного устройства, хотя в бурных событиях военного времени было не до решения национальных проблем.
Тем не менее, взаимоотношения «независимых» республик оформлялись путем специальных договоров и соглашений (в области военной, хозяйственной, дипломатической и др.). В период 1919--1921 гг. была подписана целая серия таких договоров, которые предусматривали совместные мероприятия по обороне, в сфере хозяйственной деятельности, дипломатии. Согласно договорам происходило частичное объединение органов управления, которое не предусматривало, однако, подчинение высших и центральных органов советских республик единому центру и единой политике. В условиях жесткой централизации, присущей периоду «военного коммунизма», постоянно возникали конфликты и трения между центральными и местными властями. Проблема заключалась еще и в том, что у самих коммунистов, особенно на местах, весьма заметными были националистические и сепаратистские настроения, и местные руководители постоянно стремились поднять статус своих национально-государственных образований, которые окончательно не были установлены. Все эти противоречия, борьба объединительных и сепаратистских тенденций не могли не сказаться, когда большевики, перейдя к мирному строительству, взялись за определение национально-государственного устройства.
На территории, где к 1922 г. установилась власть, Советов, этнический состав, несмотря на изменение границ, оставался очень пестрым. Здесь проживало 185 наций и народностей (по переписи населения 1926 г.). Правда, многие из них представляли либо «рассеянные» национальные общности, либо недостаточно определившиеся этнические образования, либо специфические ответвления других этносов. Для объединения этих народов в единое государство, бесспорно, существовали объективные предпосылки, имеющие глубокие исторические, экономические, политические и культурные основания. Образование СССР не было только навязанным сверху актом большевистского руководства. Это одновременно был процесс объединения, поддерживаемый «снизу» Боффа Дж. История Советского Союза. Т. 1. М., 1994. С. 175..
С момента вхождения различных народов в Россию и присоединения к ней новых территорий, что бы ни говорили сегодня представители национальных движений, их объективно начинала связывать общность исторических судеб, происходили миграции, перемешивание населения, складывалась единая хозяйственная ткань страны, основанная на разделении труда между территориями, создавалась общая транспортная сеть, почтово-телеграфная служба, формировался общероссийский рынок, налаживались культурные, языковые и другие контакты. Были факторы и препятствующие объединению: русификаторская политика старого режима, ограничение и стеснение прав отдельных национальностей. Соотношение центростремительных и центробежных тенденций, которые сегодня с новой силой борются на территории бывшего СССР, определяется совокупностью многих обстоятельств: длительностью совместного «проживания» различных народов, наличием компактно заселенной территории, численностью наций, прочностью «сцепления» их связей, наличием и отсутствием в прошлом своей государственности, традициями, своеобразием уклада, национальным духом и т.д. В то же время вряд ли можно провести аналог между Россией и существовавшими в прошлом колониальными империями и называть первую вслед за большевиками «тюрьмой народов». Отличия, характерные для России, бросаются в глаза -- это целостность территории, полиэтнический характер ее заселения, мирная по преимуществу народная колонизация, отсутствие геноцида, историческое родство и сходство судьбы отдельных народов. Образование СССР имело и свою политическую подоплеку -- необходимость совместного выживания созданных политических режимов перед лицом враждебного внешнего окружения Гордецкий Е.Н. Рождение Советского государства. 1917-1920. М, 1987. С. 89..
Диссертация
Пученков, Александр Сергеевич
Ученая cтепень:
Кандидат исторических наук
Место защиты диссертации:
Санкт-Петербург
Код cпециальности ВАК:
Специальность:
Отечественная история
Количество cтраниц:
Глава. 1. В. В. Шульгин и национальная политика южнорусского белого движения
Глава 1. 1. В. В. Шульгин и национальная политика Добровольческой армии С. 17-27.
Глава 1. 2. Происхождение русской революции и еврейский вопрос в освещении В. В. Шульгина С. 27-40.
Глава 1. 3. В. В. Шульгин и еврейские погромы Добровольческой армии С. 41-53.
Глава 1. 4. В. В. Шульгин и борьба с «украинством » в годы Гражданской войны С. 54-71.
Глава 2. Национальный вопрос в идеологии и политике южнорусского Белого движения в годы Гражданской войны
Глава 2. 1. Национальный вопрос в идеологии и политике южнорусского белого движения в годы Гражданской войны С. 72-136.
Глава 2. 2. Погромное движение в годы Гражданской войны на Украине: общая характеристика, анализ причин, предыстория С. 136-152.
Глава 2. 3. Еврейские погромы Добровольческой армии С. 152-201.
Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Национальный вопрос в идеологии и политике южнорусского Белого движения в годы Гражданской войны. 1917-1919 гг."
Гражданская война явилась одним из наиболее значительных событий в истории России XX века. В братоубийственную бойню были вовлечены миллионы людей, не сумевших найти общего языка относительно решения важнейших вопросов государственного бытия Россия. Существовавший повсеместно антагонизм «верхов » и «низов » русского общества, целый комплекс других острейших проблем придал Гражданской войне поистине общероссийский характер. Значительный размах Гражданская война приобрела на Юге России, ставшем базой для формирования российской «Вандеи ». Именно на Юге появились первые очаги серьезного сопротивления Советской власти, на Юге зародилась Добровольческая армия, с самого своего возникновения претендовавшая на статус общерусской. Вместе с тем то обстоятельство, что Добровольческая армия щ возникла на Юге России, предопределило в свою очередь особое значение национальной политики в общем курсе белых: спасаясь бегством из болыиевизированной Центральной России, лидеры российской контрреволюции бежали на Юг, где этнический состав населения был весьма многообразен. В этих условиях национальная политика белых автоматически выдвигалась на первый план: белые никак не могли игнорировать отношения ■Щ с коренным населением южнороссийских губерний . Автор учитывал необходимость взвешенного, обоснованного подхода к рассмотрению заявленной темы. Это, как представляется, делает проведенное исследование особенно ценным.
Актуальность темы диссертации заключается в значимости исторической проблемы, являющейся предметом диссертационного исследования. Проведенное исследование дает возможность уточнить некоторые исторические оценки, относящиеся к таким вопросам, как отношение южнорусского белого движения к еврейскому вопросу; еврейским погромам Добровольческой армии ; борьба деникинского режима с украинским сепаратизмом, взаимоотношения добровольческой администрации с горцами Северного Кавказа ; подход белой администрации к национальному вопросу; роль В. В. Шульгина как идеолога национальной политики белого движения и др.
Хронологические рамки диссертации охватывают период с ноября 1917 г. по конец 1919 г., т. е. время зарождения и расцвета южнорусского белого движения. Начальный рубеж обусловлен возникновением 2 (15) ноября 1917 г. Алексеевской организации, ставшей прообразом
Добровольческой армии. Откат Вооруженных Сил на Юге России от Орла и начавшееся разложение белых обусловили конечный рубеж исследования -конец 1919 г. Таким образом, диссертация рассматривает развитие национальной политики южнорусского белого движения в течение всего времени его существования, за исключением 1920 г., когда конечное поражение деникинцев , а затем и врангелевцев было предопределено.
Территориальные рамки диссертации охватывают огромные территории бывшей Российской Империи : Северный Кавказ, Украину, Бессарабию и другие территории.
Степень изученности разрабатываемой темы. Изучение темы диссертации развивалось в контексте изучения политики южнорусского Белого движения в целом. Специальных исследований, комплексно охватывающих проблему, пока не написано: вместе с тем нет оснований утверждать, что она совсем не изучалась историками . Общеполитический курс А. И. Деникина плодотворно изучался в 1920-е гг. в СССР . Работы тех лет отличались солидной источниковой базой, советскими авторами активно использовались мемуары деятелей белого движения, белогвардейская и эмигрантская периодика, архивные материалы. Вместе с тем некоторые
1 Все даты, за исключением особо оговоренных, приводятся по старому, юлианскому календарю, действовавшему на белом Юге России.
2 Далее в работе применяется сокращение - ВСЮР . выводы носили откровенно пропагандистский характер, обличалась «великодержавная » и «шовинистская » политика А. И. Деникина. Особое внимание в советской историографии того периода уделялось «еврейской » политике режима А. И. Деникина. Из советских или просоветских изданий следует выделить работы Б. Лекаша, видного советского и партийного деятеля Ю. Ларина, 3. Островского, Д. Кина, М. Горева, С. И. Гусева-Оренбургского, А. Ф. Малеева и др.3 В этих книгах на обширной документальной базе (официальные данные, показания очевидцев и т. д.) рассматривалась история добровольческой погромщины. Отметим, что книга Д. Кина стала на многие десятилетия единственной работой, посвященной всестороннему рассмотрению внутреннего курса белых. В ней подробно рассматривались взаимоотношения деникинского режима с еврейским населением Украины, основные принципы подхода деятелей белого движения к национальной проблеме и т. д. Д. Кин писал: «Российская великодержавная контрреволюция оттолкнула от себя буржуазию малых наций и государственных новообразований: торжество белых означало гибель их государственной «самостоятельности ». Своей империалистической политикой и несгибаемой линией на реставрацию «Единой, Великой, Неделимой России » белогвардейщина сумела очень быстро восстановить против себя Грузию, Азербайджан, Польшу, Прибалтийские государства, а вместе с тем и Антанту , главным образом Англию».4 Выводы Д. Кина, как представляется, на долгие годы сформировали в отношении национальной политики белых устойчивые историографические штампы. Последующие десятилетия белое движение не изучается как самостоятельная исследовательская проблема. Как следствие, заявленная тема долгие годы
3Лекаш Б. Когда Израиль умирает. Л., 1928. Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.; Л., 1929. Островский 3. Еврейские погромы 1918-1921 гг. М., 1926. Кин Д. Деникинщина . Л., 1927; Он же. Деникинщина на Украине. [Киев], 1927. Горев М. Против антисемитов. Очерки и зарисовки. М, 1928. Гусев-Оренбургский С. И. Книга о еврейских погромах на Украине в 1919 г. Редакция и послесловие М. Горького. М., 1923. Малеев А. Ф. 30 дней еврейского погрома в м. Кривое Озеро. Из личных наблюдений и переживаний русского учителя. Одесса , 1920. Петровский Д. Революция и контрреволюция на Украине. М., 1920; Контрреволюция и погромы . [Б, М.], 1919; Елецкий П. О евреях . Харьков, 1919; Меклер Н. В деникинском подполье. М., 1932.
4 Кин Д. Деникинщина.С. 250. была по сути закрыта для ученых. Тем временем она достаточно плодотворна изучалась в эмиграции . Из эмигрантских изданий, посвященных национальной политике ВСЮР, можно выделить работы Н. И. Штифа,5 И. Б. * Шехтмана,6 И. Чериковера ,7 Д. С. Пасманика,8 С. П. Мельгунова 9 и др.
Отметим, что интерес исследователей ограничивался преимущественно все той же «еврейской темой». Эмигрантскими журналистами в парижских газетах «Общее дело », «Последние новости » и «Возрождение » велась активная полемика по вопросу о роли евреев в русской революции; о причинах добровольческих погромов и т. д. Аналогичные статьи встречались ^ в то время и в советской прессе. В целом национальная политика белых, как правило, рассматривалась в контексте всего общеполитического курса белых. В послеперестроечное время в нашей стране наблюдается устойчивый интерес к истории белого движения. Было защищено несколько диссертаций, проливающих свет на отдельные проблемы истории белого движения, в том числе и на нашу тему. Отметим, например, работу ярославского историка В. П. Федюка.10 Ценная информация по политике белых в национальном вопросе содержится также в диссертации Г. М. Ипполитова.11 Интересные суждения о национальной политике режима А. И. Деникина содержатся в работах В. П. Булдакова ,12 В. Ж. Цветкова,13 О. В. Будницкого .14 В 1996 году харьковские историки О. В. Козерод и С. Я. Бриман опубликовали небольшую, но содержательную монографию, в которой рассматривалось
5 Штиф Н.И. Погромы на Украине. Период Добровольческой армии. Берлин , 1922.
6 Шехтман И.Б. История погромного движения на Украине 1917-1921 гг. Т.2. Погромы Добровольческой армии. Берлин, 1932.
7 Чериковер И. Антисемитизм и погромы на Украине. Берлин, 1923.
8 Пасманик Д. С. Русская революция и еврейство . Большевизм и иудаизм. Берлин, 1923; Он же. Революционные годы в Крыму. Париж, 1926.
9 Мельгунов С. П. Антисемитизм и погромы//Голос минувшего на чужой стороне. Т. 5(18). Париж, 1927. С. 231-246.
10 Федюк В. П. Белые. Белое движение на Юге России 1917-1920 гг. Дисс.д-ра ист. наук. Ярославль, 1995.
11 Ипполитов Г. M. Военная и политическая деятельность А. И. Деникина , 1890-1947 гг. Дисс.д-ра ист. наук. М„ 2000.
12 Булдаков В. П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. M., 1997; Он же. Кризис империи и революционный национализм начала XX в. в России//Вопросы истории. 1997. №1. С. 29-45.
13 Цветков В. Ж. Белое движение в России. 1917-1922 годы//Вопросы истории. 2000. №7. С. 56-73.
14 Будницкий О. В. Русский либерализм и еврейский вопрос (1917-1920)//Гражданская война в России. М., 2002. С. 517-541. погромное движение Добровольческой армии.15 Из новейших работ отечественных историков следует указать совместную статью В. П. Федюка и А. И. Ушакова, вышедшую в 1998 году.16 Авторам удалось комплексно охватить проблему, рассмотрев важнейшие аспекты национальной политики белых. В целом отечественные историки долгое время не уделяли заявленной теме должного внимания, что обусловлено спецификой развития историографического процесса в нашей стране, лишь в последние десятилетия вышедшей из партийных рамок. Из зарубежных историков особой вклад в развитие заявленной темы внесли работы американского историка П. Кенеза . В своей концепции историк исходит из того положения, что антисемитизм являлся своеобразной религией, суррогатом идеологии южнорусского белого движения.17 П. Кенез указывает на то разлагающее влияние, которое еврейские погромы оказали на Добровольческую армию. Как правило, работы зарубежных историков затрагивают изучаемую автором проблематику лишь опосредованно, в контексте изучения всего белого движения.
Диссертация во многом основана на материалах государственных архивохранилищ Москвы и Санкт-Петербурга, периодической печати белого Юга России, советской и украинской периодике, эмигрантских газетах. В основу диссертации положен фактический материал, выявленный автором в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском Государственном Военном архиве (РГВА ), Российском Государственном историческом архиве (РГИА ), Российском Государственном Военно-историческом архиве (РГВИА ), Российском Государственном архиве Военно-морского флота (РГА ВМФ), Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ ) и Отделе Рукописей Российской
15 Козерод О.В., Бриман С.Я. Деникинский режим и еврейское население Украины: 1919-1920 гг. Харьков, 1996.
16 Ушаков А. И., Федюк В. П. Белое движение и право наций на самоопределение//Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С. 102-118.
17 Кенез П. Идеология белого движения//Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994. С. 94105; Kenez P. The Civil War in South Russia. 1919-1920. The defeat of the Whites. Berkeley, 1977.
Национальной библиотеки (OP РНБ ). В частности, в ГАРФ были изучены материалы из фондов А. И. Деникина (Ф. Р-5827), В. В. и Е. Г. Шульгиных (Ф. Р-5974), А. А. фон Лампе (Ф. Р-5853), Н. И Астрова (Ф. Р-5913) и других деятелей белого движения. В фонде А. И. Деникина автору удалось обнаружить неопубликованные документы, проливающие свет на позицию руководящих кругов Добровольческой армии по отношению к еврейскому вопросу; также были выявлены другие ценные материалы. Большой интерес представляет «Дневник » полковника (в эмиграции произведен в генералы ) А. А. фон Лампе. Дневник А. А. Лампе интересен неординарными суждениями автора: Лампе акцентирует свое внимание на причинах неудачи белых; на политике добровольческой администрации в еврейском вопросе; анализирует глубинные истоки большевизма и т. д. Особое внимание соискатель обратил на изучение материалов из фонда Василия Витальевича и Екатерины Григорьевны Шульгиных. Нам удалось обнаружить неопубликованные воспоминания В. В. Шульгина «1919 год». Данная работа В. В. Шульгина весьма интересна: Шульгин рассматривает в этой книге ключевые проблемы истории Гражданской войны : генезис русской революции; участие евреев в большевизме ; происхождение украинского сепаратизма; причины неудачи Деникина. «1919 год» - одна из лучших книг В. В. Шульгина. Эта книга, к сожалению, пока не стала доступной массовому читателю. Немалый интерес также имеет и неопубликованный дневник В. В. Шульгина, отражающий личные впечатления его автора за время пребывания в советской тюрьме в феврале 1918 г. В дневнике в сжатой форме представлены взгляды Шульгина на уже обозначенные выше исторические проблемы. В настоящее время дневник В. В. Шульгина готовится автором к публикации в историко-документальном альманахе «Русское прошлое ». Также было изучено значительное количество других документов из фонда В. В. Шульгина, что позволило по новому взглянуть на его участие в белом движении на Юге России и переоценить степень его влияния на идеологию и практику белого движения. Интереснейшие результаты дают изучение и анализ материалов, отложившихся в личном фонде Николая Ивановича Астрова. Рассмотрению этого сюжета соискатель уделяет в своей работе значительное место. Помимо личных фондов деятелей белого движения автором изучены также фонды политических учреждений белого Юга России. Так, например, были рассмотрены материалы из фондов Политической канцелярии при Особом Совещании при Главнокомандующем ВСЮР (Ф. Р-446). В фонде Политической канцелярии отложились уникальные по своей ценности документы, проливающие свет на взаимоотношения деникинской администрации с Польшей, Финляндией, Азербайджаном, Украиной, Белоруссией, Бессарабией , союзным командованием и т. д. Автору удалось ознакомиться с аналитическими сводками, затрагивающими взаимоотношения добровольческой администрации с украинским командованием , еврейским населением Украины и т. д. Значение этих материалов для раскрытия нашей темы трудно переоценить, поэтому они активно используются в нашей работе. Большой интерес представляют также материалы фонда Отдела пропаганды при Особом Совещании при Главнокомандующем ВСЮР (Ф. Р-440). Знакомясь с материалами этого фонда, исследователь может найти различного рода агитационные статьи, обзоры политического положения на территории Северного Кавказа, Украины, Бессарабии и Советской России, что также представляет большой интерес при изучении заявленной темы. В фонде «Коллекции отдельных воспоминаний белогвардейцев» (Ф. Р-5881) нами были изучены воспоминания В. А. Ауэрбаха и дроздовца П. П. Куксина, проливающие свет на политические настроения российской буржуазии и погромное движение Добровольческой армии соответственно.
Большое значение имеют материалы, выявленные автором в ходе работы в РГВА. Так в фонде 39540 (Штаб Главнокомандующего Добровольческой армией) были обнаружены материалы, проливающие свет на практику добровольческих погромов августа-сентября 1919 г. Ряд других дел из этого фонда также представляют для исследователя значительный интерес. Материалы из фондов 39693 (2-я Отдельная сводная бригада. Ранее Чеченская конная дивизия), 39668 (Начальник штаба войск Киевской области), 39666 (Генерал-квартирмейстер штаба войск Киевской области), впервые вводимые автором в научный оборот, подтверждают утвердившуюся ранее в мемуарной литературе точку зрения об активном участии чеченских и кумыцких белых добровольцев в погромном движении Добровольческой армии. Архивные данные свидетельствуют о полном моральном разложении белогвардейцев , о тотальном падении воинской дисциплины в рядах белой армии.
Материалы из фондов РГА ВМФ, РГВИА и РГИА позволяют уточнить некоторые исторические сюжеты, связанные с изучением нашей темы. Особое значение тут имеют материалы из фондов РГА ВМФ , позволяющих по новому взглянуть на участие деникинцев в Гражданской войне в Закавказье , в частности воссоздаются подробности пребывания белых в Грузии и Азербайджане, прослеживается история их взаимоотношений с правительствами этих Закавказских республик.
Интересные материалы также удалось обнаружить автору в ходе работы в ОР РГБ. В фонде В. Г. Короленко (Ф. 135) были обнаружены материалы по еврейскому вопросу, которые знаменитый писатель собирал во время Гражданской войны. Это, в частности, запись беседы делегации Э еврейских общин с Главнокомандующим ВСЮР А. И. Деникиным, состоявшейся 26 июля 1919 г., важная для понимания взглядов белого военачальника на еврейский вопрос. В ОР РНБ автором был использован мемуары видного участника белого движения полковника Б. А. Энгельгардта «Революция и контрреволюция», отложившиеся в его личном фонде (Ф. 1052). В мемуарах Энгельгардта затрагиваются важнейшие проблемы истории Гражданской войны и белого движения. Всего автором ^ использованы около 100 архивных дел из 7 архивохранилищ Москвы и
Санкт-Петербурга.
Помимо архивных материалов, автор активно использовал периодику. Периодическую печать можно условно разделить на следующие группы: 1) белогвардейские газеты; 2) советские газеты; 3) украинские газеты; 4) эмигрантские газеты.
Были обработаны подшивки значительного количества белогвардейских газет - «Киевская жизнь », «Киевское эхо », «Вечерние огни », «Новая Россия », «Заря России », «Вольный Дон », «Великая Россия », «Единая Россия », «В Москву! », «Жизнь », «Новое утро Юга ». Несмотря на очевидную тенденциозность, газеты содержат массу фактического материала, являющегося важным подспорьем в исследовательской работе -беседы с представителями белой администрации, белогвардейского командования, официальные приказы и др. Кроме того, заметим, что статьи в белых газетах затрагивали ключевые проблемы гражданской войны -аграрный, еврейский, украинский и др. вопросы. Из газет, издававшихся при непосредственном участии В. В. Шульгина , следует упомянуть «Киевлянин », екатеринодарскую газету «Россия », одесские «Россия », «Единая Россия » и газету «Великая Россия », издававшуюся в Ростове-на-Дону. Особой интерес здесь представляют статьи В. В. Шульгина. Также в этих газетах деятельно сотрудничали такие видные политики, как В. Г. Иозефи , А. И. Савенко, В. М. Левитский , Е. А. Ефимовский и др. Эти газеты представляли так называемое «киевлянинское » направление и активно пропагандировали идеи русского национализма. В белой прессе не было идейного единства: отдельные газеты пропагандировали идею культурной автономии Украины в составе России; другие игнорировали даже сам термин «Украина », допуская исключительно название «Малороссия ». Практически все белые газеты затрагивали тему еврейских погромов, осуждая их как антигосударственное явление. Ожесточенной критике при этом подвергался редактор «Киевлянина » В. В. Шульгин, называвшийся виновным в разжигании антисемитских настроений.
Автор использовал в своей работе также украинские газеты того периода: «Украина », «Селяньска громада », «Селяньска думка », «Трудова громада », «Стршецька думка », «Стршец », «Украшське слово » и др. Газеты представляли противоположное для добровольцев политическое направление. «Украинцы » стремились противопоставить себя России, остро критикуя и красных и белых. Как следствие, деникинцы именуются в них «московскими черносотенцами », а большевики «московскими коммунистами » и т. д. Некоторые обвинения против белогвардейцев носят откровенно пропагандистский характер. Все же отдельные статьи представляют объект для исследовательского интереса. Из эмигрантских газет, использованных в работе, следует упомянуть газеты «Последние новости », «Русская газета », «Возрождение », «Новое время » и др. Эмигрантские газеты публиковали многочисленные материалы, преимущественно мемуарного и аналитического характера, посвященные истории белого движения. Некоторые статьи проливают свет на отдельные аспекты темы. Из советских газет в работе использованы московские «Известия ВЦИК », «Правда » и воронежская «Воронежская беднота ». Советская пресса значительное внимание уделяла рассмотрению погромной практики белогвардейцев. Погромы рассматривались советскими журналистами как проявление реставрационных устремлений добровольцев, «черносотенная реакция» и т. д. Все же советские газеты представляют собой интересный источник по заявленной теме. Всего в работе использованы 56 наименований газет, в числе которых есть не только многолетние издания, но и газеты, выходившие в течение нескольких месяцев.
Интересным источником по теме диссертации выступают мемуары. Здесь выделяются фундаментальные «Очерки русской смуты » А. И. Деникина. В 3, 4 и 5 томах своей работы белый военачальник дает зрелую, основанную на имеющихся у него в наличии уникальных документах, характеристику политического режима, главой которого он являлся.18 Деникин подробно рассказывает о том, как развивались взаимоотношения добровольческой администрации с горцами Северного Кавказа, поляками, украинцами, евреями и т. д. За редким исключением суждения А. И.
Деникина отличаются взвешенностью и находят подтверждения в документальных источниках. Позволяют пролить свет на изучение нашей проблемы также воспоминания К. Н. Соколова ,19 Г. Н. Михайловского,20 А. 21
Марголина и др. Влияние В. В. Шульгина на идеологические установки режима Деникина трудно переоценить. В полной мере это применимо и к национальной политике режима А. И. Деникина. Как следствие, мемуары Шульгина, его газетные статьи, публиковавшиеся как во время Гражданской войны, так и в эмиграции, представляют для исследователя нашей проблемы колоссальный интерес. Из книг В. В. Шульгина, посвященных Гражданской войне, следует назвать «1920 год»,22 «1917-1919».23 Активно тема Гражданской войны задействована также в книге В. В. Шульгина «Что НАМ в НИХ не нравится: Об антисемитизме в России».24 Немалый интерес представляет работа В. В. Шульгина «Опыт Ленина », опубликованная в
25 журнале «Наш современник ». В ней содержатся интересные размышления Шульгина о Первой мировой войне, революции и Гражданской войне. В годы Гражданской войны В. В. Шульгин работал в «Киевлянине », «Великой России », «Единой Руси », «России » (одесской и екатеринодарской »); в эмиграции - в белградском «Новом времени », парижской «Русской газете », «Возрождении », софийской «Руси». Везде В. В. Шульгин активно публиковал свои статьи, многие из которых были так или иначе связаны с историей Гражданской войны, белого движения и т. д. Сопоставление многочисленных работ В. В. Шульгина, органично дополняющих одна другую, изучение эпистолярного наследия объекта исследования, выявление и анализ статей В. В. Шульгина в белогвардейской и эмигрантской
18 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 3-5. М., 2003.
19 Соколов К. Н. Правление генерала Деникина. София, 1921.
20 Михайловский Г. Н. Записки из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920. В двух книгах. Кн. 2. Октябрь 1917 г. - ноябрь 1920 г. М., 1993.
21 Марголин А. Украина и политика Антанты : Записки еврея и гражданина. Берлин, 1921.
22 Шульгин В. В. 1920 год//Дни. 1920: Записки . М., 1989.
23 Он же. 1917-1919/Предисловие и публикация Р. Г. Красюкова; комментарии Б. И. Колоницкого//Лица: Историко-биографический альманах. 1994. №5. С. 121-328.
24 Он же. Что НАМ в НИХ не нравится: Об антисемитизме в России. СПб., 1992. периодической печати позволяют создать цельную картину Гражданской войны.
В целом историографический анализ показывает, что исследуемая тема изучена достаточно бессистемно. Историкам еще предстоит вовлечь в работу огромное количество неисследованных ранее документов, обработка которых позволит по новому взглянуть на многие казалось бы устоявшиеся исторические оценки. Актуальность темы и недостаточная степень научной разработанности, необходимость взвешенного подхода при отсутствии жестких идеологических установок позволили автору избрать ее в качестве диссертационного исследования.
Методологической базой диссертации выступают методы конкретно-исторического исследования. Главными из них являются историзм, объективность, системность научного анализа, позволившие рассмотреть факты в их взаимообусловленности и взаимосвязи.
Структура работы. Структурно работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы. Первая глава «В. В. Шульгин и национальная политика южнорусского Белого движения» посвящена роли В. В. Шульгина как идеолога национальной политики белых; вторая глава «Национальный вопрос в идеологии и политике южнорусского Белого движения в годы Гражданской войны» рассказывает о практической реализации идеологических конструкций национальной политики белых. Таким образом, обе главы диссертации находятся в тесной и неразрывной связи и являются единым целым.
Заключение диссертации по теме "Отечественная история", Пученков, Александр Сергеевич
Заключение.
Национальный вопрос занимал в идеологии и политике южнорусского белого движения значительное место. Объяснялось это в первую очередь тем, что движение с самого начала приобрело резко выраженный областнический характер: Добровольческое движение зарождалось на окраинах России, центральная Россия была болыневизирована , деятели будущего белого движения, спасаясь бегством, бежали на юг и российская
«Вандея » обрела свое существование на территориях с исключительно пестрым этническим составом. В этих условиях национальная политика белых автоматически выходила на первый план. Зарождение белого движения происходило в период так называемых «национальных революций », когда окраины стихийно откалывались от традиционного великорусского центра. В этих условиях лозунг «Единая и Неделимая
Россия», ставший для белого движения основополагающим, был, казалось бы, абсурдным: сепаратизму окраин, на которых и базировалась белая армия , противополагалась концепция государственного единства России, проводниками которой выступали в тот момент добровольцы. Такая политика оказалась для белого движения самоубийственной. Вместе с тем только лозунг государственного единства России мог в тот момент привлечь под знамена белой армии новых единомышленников. Интернационализму большевиков противопоставлялся государственный национализм белых, ставший ключевой идеей белого движения. Именно униженное после Брест-Литовского мирного договора национальное чувство, реваншизм смогли сделать белое движение в какой-то мере массовым, хотя бы частично придав ему тот характер национального ополчения , о котором когда-то мечтали ф идеологи белой борьбы.
Во многом идеологию южнорусского белого движения формировал видный политик и публицист В. В. Шульгин. Шульгин участвовал в формировании Добровольческой армии уже на начальном этапе в ноябре 1917 г.; был редактором и издателем газеты «Киевлянин », «Россия », издававшейся в Екатеринодаре и Одессе , «Великая Россия », «Единая Русь » и т. д. Все эти издания пропагандировали те идеи, которые и стали базовыми в национальной политике белых: борьба с украинским сепаратизмом; неприятие участия евреев в российской политической жизни; государственное единство России при самой широкой автономии окраин. Все эти идеи, в разное время высказанные В. В. Шульгиным , активно претворялись в жизнь командованием ВСЮР. В. В. Шульгин являлся создателем и руководителем Подготовительной по национальным делам комиссии при Особом Совещании, занимавшейся подготовкой материалов, необходимых для создания «этнографической » карты России. Именно этнографический принцип должен был лечь в основу устроения западных границ воссозданного после ликвидации большевизма русского государства. Успешно комиссия разрабатывала и основные принципы децентрализации белого Юга. Необходимо сказать, что Шульгин усматривал в децентрализации способ разрешения существующих на Украине сепаратистских тенденций. Само украинское движение В. В. Шульгин считал искусственным, порожденным извне на германские дни. Украинская государственность казалась ему вредной, не имеющей ни малейшей исторической основы, изменнической идеей. В годы Гражданской войны В. В. Шульгин оставался неуклонным приверженцем Антанты и являлся последовательным сторонником интервенции. Во многом именно верность Шульгина и его группы союзническим обязательствам и породила во французских дипломатических кругах мысль о необходимости - в интересах Франции - возрождения сильной и единой России. В. В. Шульгин сумел приобрести сильное влияние на французского вице-консула в Киеве Э. Энно. Последний стал главным сторонником и проводником идеи французской интервенции на Юге России. Во время французской интервенции в Одессе Шульгин являлся политическим советником военного диктатора Одессы генерала А. Н. Гришина-Алмазова, политическое мировоззрение которого во многом совпадало со взглядами самого Шульгина. Пользуясь имеющимися у него рычагами административного влияния, В. В. Шульгин и его сторонники проводили в Одессе свою, достаточно независимую от Екатеринодара , политику, базировавшуюся на претворении в жизнь принципов децентрализации и широкого местного самоуправления. Одесский «сепаратизм » вызывал в добровольческом командовании сильное недовольство. Шульгин и его сторонники заняли исключительно жесткую позицию по вопросу о формировании смешанных франко-русско-украинских частей, находя невозможным какое-либо, даже в интересах совместной борьбы с большевиками , соглашение с «украинцами ». Жесткая позиция Шульгина находила понимание в Екатеринодаре и стала одной из причин разрыва французов с деникинцами . На территории занятой добровольческими войсками Украины В. В. Шульгин и Внепартийный блок русских избирателей вели активную политическую деятельность. Главным направлением деятельности Шульгина и его сторонников явилась активная антиукраинская пропаганда. Последняя осуществлялась непопулярными методами и вела к умалению престижа проводимой А. И. Деникиным политики. Кроме того, В. В. Шульгин плодовито работал в «Киевлянине ». Статьи В. В. Шульгина в «Киевлянине » были посвящены преимущественно двум основным вопросам: борьбе с украинцами и «разоблачение » евреев-пособников большевиков. Отметим, что статьи Шульгина по еврейскому вопросу были чрезвычайно резкими по тону и разжигали погромные настроения.
Итак, в годы Гражданской войны В. В. Шульгин являлся, как представляется, одним из главных идеологом белого движения. Автор выдвигает положение, согласно которому подход В. В. Шульгина к национальному вопросу не только совпадал с аналогичными взглядами А. И.
Деникина , А. М. Драгомирова, И. П. Романовского , А. С. Лукомского и других ведущих персоналий, но и во многом обусловил их появление. Работа Шульгина в Подготовительной по национальным делам комиссии, его неустанная публицистическая деятельность, руководство Южнорусским национальным центром, пропагандировавшим идеи русского национализма, позволяют говорить о том, что без изучения взглядов В. В. Шульгина нельзя составить представление о национальной политике южнорусского белого движения. Подчеркнем, однако, что влияние Шульгина распространялось именно на идеологию белого движения; политика определялась целым комплексом причин, главная из которых была война .
Выше мы отметили то исключительное значение, которое национальный вопрос имел во всем общеполитическом курсе белых. Однако необходимо сказать, что времени для реализации каких-то теоретических принципов, образовывавших подход добровольческого командования к национальной проблеме, у белого командования было очень мало, буквально несколько месяцев. Все же определенные тенденции в национальной политике добровольческой администрации прослеживались достаточно определенно. «Единая, Великая и Неделимая Россия ». Этот лозунг реализовывался на практике. Однако его не следует понимать абсолютно буквально: Деникин и его окружение, стремясь сохранить осколки бывшей Российской Империи , готовы были дать окраинам широкую национальную и культурную автономию, но, конечно, в рамках единого государства. В этом традиционно видят великорусский шовинизм белогвардейцев . Такая точка зрения не совсем правомерна. Государственный национализм белых отнюдь не предполагал идею национальной исключительности. Восстановление «Великой, Единой и Неделимой России » в границах дореволюционного времени (за исключением этнографической Польши) являлось для белых необходимым условием самого государственного бытия России. Такую политику можно рассматривать как вполне допустимый государственный патриотизм. Воспитанные в духе беспредельной преданности Отечеству добровольцы не могли видеть «балканизации » России, раздробления ее на множество «держав », каждая из которых говорила с добровольцами снисходительно, не рассматривая их в качестве правопреемников самодержавной власти. Привыкнуть к новому статусу вчерашних окраин страны белогвардейцам было сложно. Принципиальная разница в национальной политике большевиков и белых как раз и проявлялась в том, что там, где большевики говорили о самоопределении наций, белые говорили о «изменническом сепаратизме». Такой подход в тот момент не мог не быть гибельным для окраинного белого движения. Фактически это было подпиливание того сука, на котором сидели белые. Однако, по-видимому, психология и воспитание добровольцев не позволяли им мыслить и действовать иначе. Не помог белогвардейцам и провозглашенный ими общерусский статус Добровольческой армии. Белые воспринимали себя именно как представителей центральной власти, директивы которой на местах должны исполняться беспрекословно. Для добровольцев национальная политика во многом сводилась к вопросу о подчинении окраин государственному центру, национальному вопросу отводилась второстепенная роль, поскольку рост национального самосознания белогвардейцы рассматривали в большей степени именно как дурное наследие большевизма. Привыкшие мыслить категориями традиционного армейского единоначалия и строжайшей дисциплины, белогвардейцы с трудом привыкали к необходимости проведения гибкой и не всегда честной дипломатии . Особенно трудно это давалось по-военному прямолинейному А. И. Деникину . Резкий, не всегда сдержанный генерал , так и не научился говорить с «инородцами ». Особенно это проявилось на Северном Кавказе , где конфликт с горцами превратился для добровольцев в настоящую войну . Почувствовав возможность проявить свои традиционные воинственные наклонности, горцы не собирались складывать оружие, превратив войну в доходный бизнес. Усмирение Северного Кавказа далось белым очень тяжело, и борьба так и не была завершена. Еще труднее развивались у деникинцев отношения с Грузией, пытавшейся разговаривать с белогвардейцами на равных, как самостоятельное государство. Конфликт с грузинским правительством привел к войне , отвлекавшей значительные части белых от главного театра военных действий. Закавказскую политику А. И. Деникина следует признать неудачной. Ошибочно Деникин выстроил и свою линию отношений с Польшей и Финляндией: признавая право этих государств на независимость, белый военачальник все же не находил возможным согласиться на дальнейшие территориальные уступки для Польши, а независимость Финляндии была бы окончательно признана белым правительством лишь после подписания выгодной для России конвенции. Такая негибкость политического мышления не позволила в 1919 г. включить эти два государства в антибольшевистский фронт. Консервативно белые подошли и к украинскому вопросу. Достаточно сказать, что сам термин «Украина » был объявлен на нелегальном положении, а Украина стала, как и до революции , именоваться Малороссией. Такая откровенная реставрация не способствовала популярности белой политики. Упущенная возможность соглашения с Петлюрой также не характеризует Деникина-политика с лучшей стороны. Справедливости ради, добавим, что подобное соглашение, даже если бы оно состоялось, не могло быть долговечным. Вместе с тем оно было бы полезно в тактических целях, как ради выигрыша времени (чтобы не отвлекаться на Петлюру во время наступления на Москву), так и в пропагандистских целях, учитывая популярность Петлюры на Украине. Губительными для белых явились еврейские погромы. Они вредили популярности белых в глазах Запада; они являлись козырным тузом красной пропаганды; они явились фактором разложения армии; наконец, эти бесчеловечные погромные эксцессы продемонстрировали всему миру несостоятельность белых как государственной власти. Основной причиной погромов явилась, конечно, анархия, царившая на Украине, где погромы шли еще с 1917 года. Антисемитизм во многом заменял идеологию белых, в условиях достаточно размытой идеологии, он, можно сказать, выручал белогвардейцев: облик врага становился предельно материальным и находил сочувствие не только в армейской среде, но и в народной массе. Вместе с тем воинствующая юдофобия была смертельно опасна для армии как для живого организма: поиск еврея становился для добровольца самоцелью. Когда объект ненависти обнаруживался, доброволец становился неуправляемым. Подчеркнем, однако, что помимо «идейных антисемитов », в добровольческой среде с избытком присутствовали и люди, участвовавшие в погромах , исключительно по экономическим мотивам, ранее никогда с еврейством не сталкивавшиеся и причин для ненависти к евреям не имевшие. К таковым прежде всего отнесем горских казаков, отличавшихся особой жестокостью в погромных акциях.
Причина всех национальных конфликтов на белом Юге России, как нам кажется, заключалась в одном: национальная политика осуществлялась исключительно силовыми методами. Единственным инструментом убеждения являлась армия, олицетворявшая собой всю государственную систему белой России. Подобная политика не могла не быть неудачна: любая мало-мальски крупная военная неудача неизбежно отзывалась национальными восстаниями в тылу.
Необходимо сказать, что исследование национальной политики южнорусского белого движения позволяет уточнить некие сформировавшиеся ранее исторические стереотипы, одним из которых является обвинение белых в отстаивании любой ценой «Единой и Неделимой России ». Можно говорить, что в белом правительстве дебатировался вопрос о предоставлении отдельным народам достаточно широкой автономии, но в рамках единого русского государства. Безусловно, что отношения с малыми народностями, на территории проживания которых и базировались ВСЮР , складывались достаточно сложно, что не способствовало жизнеспособности деникинского режима.
Конфликты на национальной почве, в которые оказались втянуты белые, нельзя объяснить только неуступчивостью добровольческого командования. Достаточно заметить совпадение «горячих точек » на политической карте бывшей Российской Империи и на территории бывшего Советского Союза. Вместе с тем неспособность белых умело провести свою национальную политику характеризует весь общеполитический курс Деникина и является глубоко показательной.
Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Пученков, Александр Сергеевич, 2005 год
1. Государственный архив Российской Федерации. (ГАРФ). Фонды личного происхождения:
2. Ф. Р-5913. (Астров Николай Иванович). On. 1. Д. 53, Д. 58, Д. 65, Д. 67, Д. 69, Д. 159, Д. 244.
3. Ф. Р-5868. (Гучков Александр Иванович). On. 1. Д. 3, Д. 258.
4. Ф. Р-5827. (Деникин Антон Иванович). On. 1. Д. 25 а, Д. 40, Д. 53, Д. 93, Д. 126, Д. 264.
5. Ф. Р-5856. (Милюков Павел Николаевич). On. 1. Д. 13, Д. 14.
6. Ф. Р-5853. (Лампе Алексей Александрович). On. 1. Д. 1.
7. Ф. Р-5895. (Харжевский Владимир Георгиевич). On. 1. Д. 11, Д. 15, д. 18, Д. 32.
8. Ф. Р-5974. (Шульгины Василий Витальевич и Екатерина Григорьевна). On. 1. Д. 9, Д. 13, Д. 15, Д. 17, Д. 18, Д. 20, Д. 24, Д. 25 а, Д. 26, Д. 38, Д. 70, Д. 112 б, Д. 152, Д. 238. Оп. 2. Д. 11 б.
9. Ф.Р-5881. (Коллекция отдельных документов белоэмигрантов ). Оп. 2. Д. 233, Д. 437, Д. 747, Д. 793.
10. Фонды организаций и учреждений:
11. Ф. Р-439. (Особое Совещание при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России). On. 1. Д. 61, Д. 86, Д. 88.
12. Ф. Р-440. (Отдел пропаганды Особого Совещания при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России). On. 1. Д. 18, Д. 19, Д. 20, Д. 23, Д. 34, Д. 34 а, Д. 36, Д. 114.
13. Ф. Р-446. (Политическая канцелярия Особого Совещания при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России). On. 1. Д. 41. Оп. 2. Д. 20, Д. 40, Д. 43, Д. 45, Д. 69, Д. 85, Д. 89, Д. 90, Д. 99, Д. 105, Д. 122.
14. Российский Государственный военный архив. (РГВА )
15. Ф. 39540. (Штаб Главнокомандующего Добровольческой армией). On. 1. Д. 116, Д. 122, Д. 123, Д. 160, Д. 162, Д. 166, Д. 169.
16. Ф. 39720. (Штаб Добровольческой армии). On. 1. Д. 1, Д. 61.
17. Ф. 39666. (Генерал-квартирмейстер штаба войск Киевской области). On. 1. Д. 37.
18. Ф. 39668. (Начальник штаба войск Киевской области). On. 1. Д. 5.
19. Ф. 39693. (2-я отдельная сводная бригада. Ранее Чеченская конная дивизия). On. 1. Д. 7, Д. 23.
20. Ф. 40236. (Личная канцелярия военного губернатора гор. Одессы и примыкающего района. (Ген.-майор А. Н. Гришин-Алмазов). On. 1. Д. 4, Д. 13.
21. I. Российский государственный архив Военно-морского флота .
22. Ф. Р-332. Морское управление Вооруженных Сил на Юге России. On. 1. Д. 13, Д. 20, Д. 30, Д. 40, Д. 41, Д. 42, Д. 43, Д. 59.
23. Ф. Р-908. Каспийская флотилия . On. 1. Д. 31, Д. 36.
24. Ф. Р-72. Штаб командующего Черноморским флотом (белых). Оп. 1.Д.ЗЗ.1.. Российский Государственный исторический архив. (РГИА ).
25. Ф. 1278. (Государственная Дума). Оп. 5. Д. 1354, Д. 1394. Оп. 9. Д. 694. Оп. 10. Д. 2, Д. 43.
26. V. Российский Государственный военно-исторический архив. (РГВИА ).
27. Ф. 366. (Кабинет военного министра ). Оп. 2. Д. 233, Д. 280.
28. Ф. 2003. (Штаб Верховного Главнокомандующего ). Оп. 14. Д. 7.
29. VI. Отдел Рукописей Российской Государственной библиотеки.
30. Ф. 135. (Короленко Владимир Галактионович ). Раздел 3, картон №3, Ед. хран. №30.
31. VII. Отдел Рукописей Российской Национальной библиотеки.
32. Ф. 1052. (Энгельгардт Борис Александрович). Ед. хран. №36, ед. хран. №38.
33. Периодическая печать: Белогвардейская пресса. 1. Азербайджан. Баку. 1919.
35. Великая Россия. Екатеринодар , Ростов-на-Дону. 1919.8-12.
36. Вечернее время. Ростов-на-Дону. 1919.3-12. Ф 5. Вечернее время. Харьков. 1919. 10-11.
37. Вечерние огни. Киев. 1919. 8-12.
38. Возрождение. Тифлис . 1919. 5-12.8. Грузия. Тифлис. 1919.
39. Единая Россия. Баку. 1919. 1.
41. Жизнь. Ростов-на-Дону. 1919. 8-12. 13.Заря России. Ростов-на-Дону. 1919. 8-12. 14.Заря России. Харьков. 1919. 10-11.
42. Киевлянин . Киев. 1917-1919.
43. Киевская жизнь. Киев. 1919. 8-12. 17.Киевское эхо. Киев. 1919.8-12.18.Молот. Баку. 1919. 7-8.
44. Народная газета. Ростов-на-Дону. 1919. 3-11.
45. Народное слово. Харьков. 1919. 11.
46. Наш путь. Харьков. 1919. 10-11.
47. Новая Россия. Харьков. 1919. 7-11.
49. Понедельник. Харьков. 1919. 7-11.
50. Родина. Харьков. 1919.7-11.
51. Россия. Екатеринодар. 1918. 8-10.
52. Россия. Одесса. 1919. 1-2.
54. Русь. Киев. Информационный бюллетень. 1919. 7-8.
55. Свободная речь. Ростов-на-Дону. 1919. 5-12.
56. Современное слово. Одесса. 1919. 10-12.
57. Терско-Дагестанский край. Пятигорск. 1919. 6-10.34.Харьков. 1919. 6-7.
58. Черноморский маяк. Новороссийск. 1918. 10-12. Зб.Южный рабочий. Одесса. 1919. 9-12. Эмигрантская пресса.1. Возрождение. Париж. 1925.
60. Новое время. Белград . 1924-1926.
61. Общее дело. Париж. 1919-1921.
62. Последние новости. Париж. 1920-1924.6. Русь. София. 1924-1925.
63. Русская газета. Париж. 1924. Советская пресса.
64. Воронежская беднота . Воронеж. 1919.
65. Известия ВЦИК . Москва. 1919.
66. Правда. Москва. 1919. Периодическая печать на украинском языке:
67. Волинська думка. Житомир. 1919.
68. Народня воля. Кам"янец на Подшлю. 1919. 10-11.
69. Селяньска громада. Кам"янец на Подшлю. 1919. 6-9.
70. Селяньска думка. Берд1чив. 1919.9.
71. Стршецъ. Кам"янец на Подшлю. 1919. 4-11.
72. Стршецька думка. Кам"янец на Подшлю. 1919. 9-10.
73. Трудова громада. Кам"янец на Подшлю. 1919, 6-10.8. Украина. 1919. 8-11.
74. Украиньске слово. Кам"янец на Подшлю. 1919. 7-8. Ю.Украинський козак. Жмеринка . 1919.1. Опубликованные источники:
75. Государственное совещание. Стенографический отчет. M.-JL: Гос. Издво, 1930.-372 с.2. «Добровольческая армия не пропустит в горы ни одного фунтахлеба»/Предисловия и публикация В. Ж. ЦветковаУ/Военноисторический журнал. 1999. №3. С. 54-66.
76. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии.1. Тифлис, 1919.
77. Из истории гражданской войны . Письма, доклады и записи Н. И.
78. Астрова для ген. А. И, Деникина/Публикация Ю.
79. Фельштинского//Новый журнал. Нью-Йорк, 1986. Кн. 163. С. 176-201.1. Дневники и Воспоминания .
80. Авалов 3. Д. Независимость Грузии в международной политике, 1918-1921 гг. New-York: Chalidze, 1982. 312 с.
81. Арбатов 3. Ю. Екатеринослав 1917 22 г. г.//Архив русской революции . Т. 12. М., 1991. С. 83-148.
82. Байков Б. Воспоминания и революции в Закавказьи (1917 - 1920 г. г.)//Архив русской революции. М., 1991. С. 91-194.
83. Барский А. Одесский еврейский полк. (Из воспоминаний участника)//Еврейская трибуна. Париж. 1922, №15, С. 3-4; 1922. №19. С. 3-4.
84. Вернадский В. И. Дневники. 1917-1921. (Октябрь 1917 -январь 1920). Киев: Наукова думка, 1994.-271 с.
85. Винавер М. М. Наше правительство. (Крымские воспоминания, 1918-1919 г. г.). Изд. посмертное, Париж, 1928.-240 с.
86. Витте С. Ю. Воспоминания. М.: Соцэкгиз, 1960. Т. 2. (1894-окт. 1905. Царствование Николая II). 639 с.
87. Воронович Н. Меж двух огней//Архив русской революции. Т. 7. М., 1991. С. 53-183.
88. Гессен И. В. В двух веках. Жизненный отчет//Архив русской революции. Т. 22. М., 1993. С. 5-414.
89. Гольденвейзер А. А. Из киевских воспоминаний//Архив русской революции. М., 1991. Т. 6. С. 161-304. Грейм С. Бессарабская проблема//Новый мир. 1925. №5. С. 14-118.
90. Деникин А. И. Путь русского офицера. М.: Современник, 1991.-300 с.
91. Дроздовский М. Г. Дневник. Берлин: Кирхнер и Ко, 1923. -185 с.
92. Душкин В. Забытые. Paris: Ymca-Press, 1983. 148 с.
93. Ефимов Б. Мой век. М.: Аграф, 1998. 318 с. Ефимовский Е. И. В русском Киеве в 1918 году//Возрождение. Литературно-политические тетради. Тетрадь семьдесят восьмая. Париж. Июнь 1958 года. С. 129138.
94. Жордания Н. Моя жизнь. Stanford: Stanford univ., The Hoover Institution on war, revolution and peace. 131 c. Калинин И. M. Русская Вандея. Воспоминания. М.; Л.: Гос. Изд., 1926.-360 с.
96. Кузнецов Б. М. 1918 год в Дагестане: Гражданская война . NY: Военный вестник, 1959. 87 с.
97. Л-ая Л. Очерки жизни в Киеве в 1919-20 гг.//Архив русской революции. Т. 3. М., 1991. С. 210-234.
98. Маклаков В. А. Власть и общественность на закате старой России. (Воспоминания). Париж: Изд. журн. «Иллюстрированная Россия », 19-. 246 с.
99. Малеев А. Ф. Тридцать дней еврейского погрома в местечке Кривое Озеро. Ил личных наблюдений и переживаний русского учителя. Одесса: Одесск. Губ. Отд. Нар. образ.,1920.-24 с.
100. Мамонтов С. Походы и кони//Поход на Москву. М., 2004. С. 379-407.
101. Марголин А. Украина и политика Антанты . (Записки еврея игражданина). Берлин: С. Ефрон, 1922. 397 с.
102. Маргулиес М. С. Год интервенции. Кн. 1. (Сентябрь 1918апрель 1919 г.). Берлин: Гржебин , 1923. 364 с.
103. Матасов В. Д. Белое движение на Юге России, 1917-1920 год.
104. Montreal: Monastery press, 1990. 212 с.
105. Наживин И. Ф. Записки о революции. Вена: "Русь", 1921. -331с.
106. Н-ский JI. Из записок еврея-добровольца//Еврейская трибуна.1921. №93. С. 4.
107. Пасманик Д. С. Дневник контрреволюционера. Париж, 1923. Пасманик Д. С. Революционные годы в Крыму. Париж, 1926. -212 с.
108. Пасманик Д. С. Русская революция и еврейство : (Большевизм и иудаизм). Берлин: Русская печать, 1923. 286 с.
109. Паустовский К. Г. Повесть о жизни. Т. 3. М.: Современный писатель, 1992. 640 с.
110. Писарев A. JI. Усмирение Чечни (1919 г.). Воспоминания// Гражданская война в России (1917-1922 гг.): Сб. ст.. М., 2000. С. 242-263.
111. Полетика Н. П. Виденное и пережитое: (Из воспоминаний ). Тель-Авив: Б-ка «Алия», 1982. 433 с.
112. Полянская Г. П. Киевское подполье//Героическое подполье . В тылу деникинской армии. Воспоминания. М.: Политиздат, 1976. С. 351-356.
113. Скоропадский П. П. "Украина будет!." Из воспоминаний/Публикация А. Варлыго//Минувшее: Исторический альманах. 17. М.; СПб.: Atheneum; Феникс. 1995. С. 7-116.
114. Слиозберг Г. Б. Дела минувших дней. Записки русского еврея. Париж: Изд. ком. По чествованию 70-летнего юбилея Г. Б. Слиозберга , 1934. Т. 3. 387 с.
115. Соколов К. Н. Правление генерала Деникина . (Из воспоминаний). София: Российско-болгарское кн-во, 1921. -291 с.
116. Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца//Архив русской революции. М., 1993. Т. 18. С. 137-208.
117. Штерн С. Ф. В огне гражданской войны: Воспоминания. Впечатления. Мысли. Париж: Я. Поволоцкий и К, 1922. 199
118. Шульгин В. В. 1917-1919/Предисловие и публикация Р. Г. Красюкова; Комментарии Б. И. Колоницкого//Лица: Биографический альманах. 5. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1994. С. 121-328.
119. Шульгин В. В. «Азбука»//Последний очевидец: Мемуары . Очерки. Сны. М., 2002. С. 501-508.
120. Шульгин В. В. Аншлусс и мы! Белград: Рыбинский, 1938. -16 с.
121. Шульгин В. В. Деникин// Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны. М., 2002. С. 486-489.
122. Шульгин В. В. Дни. 1920: Записки. М.: Современник, 1989. -559 с.
123. Шульгин В. Истинная демократия// Народоправство . Ростов-на-Дону, 1918. С. 22-23.
124. Шульгин В. Как аукнется, так и откликнется//Народоправство. Ростов-на-Дону, 1918. С. 1719.
125. Шульгин В. «Малая Русь»//Малая Русь. Выпуск первый. Киев. 1918. С. 3-8.
126. Шульгин В. В. Недавние дни. Харьков: тип. "Мирный труд", 1910.-269 с.
127. Шульгин В. Нечто без окончания. Фантастический очерк. София: Изд-во «Русь», 1925. 26 с.
128. Шульгин В. В. Нечто фантастическое. «Enfant, si j"etais roi.». София: Российско-болгарское книгоиздательство, 1922.-96 с.
129. Шульгин В. Опыт Ленина/Публикация М. А. Айвазяна//Наш современник. 1997. №11. С. 138-175.
130. Шульгин В. В. Письма к русским эмигрантам . М.: Соцэкгиз, 1961.-95 с.
131. Шульгин В. В. По поводу одной статьи//Евреи и русская революция . М.; Иерусалим, 1996. С. 383-398.
132. Шульгин В. «Пусти, я сам!»//Русская свобода. Еженедельник. Петроград . 1917. №7. С. 10-13.
133. Шульгин В. В. Пятна/Предисловие и публикация Р. Г. Красюкова//Лица: Биографический альманах. 7. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1996. С. 317-415.
134. Шульгин В. В. Три столицы. М.: Современник, 1991. 496 с.
135. Шульгин В. В. Украинствующие и мы! Белград: Рыбинский, 1939.-32 с.
136. Шульгин В. В. Что НАМ в НИХ не нравится. Об антисемитизме в России. СПб.: Хоре, 1992. 287 с.
137. Шульгин В. Этап//Русская свобода. Еженедельник. Петроград. 1917. №10-11. С. 21-26.
138. Эренбург И. Г. Собрание сочинений. В. 9-ти т. М.: "Худож. Лит." 1966. Т. 8. Люди, годы, жизнь. Книги 1, 2, 3. 615 с.
139. Воспоминания на украинском языке:
140. Винниченко В. К. Видродження нацп: (1стор1я укр. Революцп, марец 1917 р. грудень 1919 р.). Частина III. К.: Пол1твидав Украши, 1990.-542 с.
141. Шульгин О. Украша i червоний жах. Погроми в УкраЫ. Кшв: Вид-во iM Олени Телптс, 2001. 103 с.
142. Петлюра С. Стаги. К.: Дшпро, 1993. 341 с. Литература:
143. Абинякин Р. М. Социально-психологический облик и мировоззрение добровольческого офицерства//Гражданская война в России. М., 2002. С. 413-437.
144. Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии , власть. СПб.: «Глагол », 1994. 444 с.
145. Анишев А. И. Очерки истории гражданской войны. 1917-1920 гг. JL: Гос. Изд-во, 1925. 288 с.
146. Бикерман И. М. Россия и русское еврейство//Россия и евреи . Сборник первый. Париж, 1978. С. 9-97.
147. Билимович А. Д. Деление Южной России на области// Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 106-110.
148. Билимович А. Д. Экономическое единство России//Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 97-105.
149. Блок А. А. Собр. соч. в шести томах. М.: Издательство Правда, 1971. Т. 6.-400 с.
150. Бондаренко Д. Я. Иван Андреевич Линниченко (1857-1926)//Источник. Историк. История. Т. 1. СПб., 2001. С. 123135.
151. Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М.: "Русский мир", 1998. 320 с.
152. Ю.Бортневский В. Г. Белое движение в годы гражданской войны (главы из незаконченной книги)//Избранные труды. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. С. 305-371.
153. П.Брейар С. Украина, Россия и кадеты//1п memoriam: Исторический сборник памяти Ф. Ф. Перченка . М.; СПб.: Феникс; Atheneum. 1995. С. 350-362.
154. Будницкий О. В. Русский либерализм и еврейский вопрос (1917-1920)//Гражданская война в России. М., 2002. С. 517541.
155. И.Булдаков В. П. Красная смута . Природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН , 1999. 376 с.
156. И.Булдаков В. П. Кризис империи и революционный национализм начала XX в. в России/ТВ опросы истории. 2000. №1. С. 29-45.
157. Булдаков В. П. Феномен революционного национализма в России//Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений. М., 1999. С. 204-220.
158. Бутаков Я. А. Белое движение на Юге России: концепция и практика государственного строительства (конец 1917 -начало 1920 г.). М.: изд-во РУДН , 2000. 190 с.
159. Бутаков Я. А. Русские националисты и Белое движение на Юге России в 1919 г.//Гражданская война в России (1917-1922 гг.): Сб. ст.. М, 2000. С. 154-176.
160. Ваврик В. Р. Карпатороссы в Корниловском походе и Добровольческой армии. Львов, 1923.-43 с.
161. Винберг Ф. Крестный путь. Ч. 1. Корни зла. Мюнхен, 1922. -375 с.
162. Волков С. В. Трагедия русского офицерства . Трагедия русского офицерства. М., 1999. 382 с.
163. Волобуев П. В., Булдаков В. П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению/ТВопросы истории. 1996. №5-6. С. 28-37.
164. Гатагова Л. С. Межэтнические отношения//Россия в начале XX века. М., 2002. С. С. 137-168.23 .Головин Н. Н. Мысли о контрреволюции и антибольшевистском движении//Пути верных. Сб. ст. Париж, 1960. С. 372-374.
165. Горев М. В. Против антисемитов. Очерки и зарисовки. М.; Д.: Госуд. Изд-во, 1928. 183 с.
166. Грациози А. Великая крестьянская война в СССР . Большевики и крестьяне. 1917-1933. М.: РОССПЭН, 2001. 95 с.
167. Грей М. Мой отец генерал Деникин. М.: «Парад », 2003. -376 с.
168. Грушевский С. Г. Единство русского народа//Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 28-34.
169. Грушевский С. Г. Краткий очерк политической истории украинского движения//Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 16-22.
170. Грушевский С. Г. Национальный состав населения г. Киева//Малая Русь. Выпуск третий. Киев, 1918. С. 53-58.
171. Грушевский С. Г. Украинцы. Центральные державы и союзники//Труды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 23-27.
172. Гуковский А. И. Французская интервенция на Юге России. 1918-1919 г. М.; Д.: Госуд. Изд-во, 1928. 268 с.
173. Гусев-Оренбургский С. И. Книга о еврейских погромах на Украине в 1919 г. Сост. по официальным документам,докладам с мест опросам пострадавших. Ред. и послесл. М. Горького. М.: Гос. Изд., 1923. 164 с.
174. Деникин А. И. Брест-Литовск. Париж, 1933. 52 с.
175. Деникин А. И. За что мы боремся. Киев: Киев, гарнизон , пункт Особой части при Штабе Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России, 1919. 16 с.
176. Деникин А. И. Кто спас Советскую власть от гибели. Париж: Maison de la Presse, 1937. 16 с.
177. Деникин А. И. Международное положение, Россия и эмиграция . Париж, 1934. 15 с.
178. Деникин А. И. Мировые события и русский вопрос. Париж: Издание союза добровольцев, 1939. 87 с.
179. Дикий А. Неизвращенная история Украины-Руси. Нью-Йорк: Правда о России, 1960. Т. 1. 1960.-420 с. Т. 2. 1961. 384 с.
180. Долгоруков Пав. Д. Национальная политика и партия Народной свободы. Ростов-на-Дону, 1919. 16 с.
181. Евреи, классовая борьба и погромы . Пг.: Петрогр. Сов. Р. и к. д, 1918.-15 с.
182. Егоров А. И. Разгром Деникина. М., 1931.
183. Елецкий П. О евреях . Харьков: Изд-во Укцентрага по снабжению произв. печати, 1919. 20 с.
184. Епифанов А. Пути добровольческого движения. 1918-1919 гг.//Грани. Журнал литературы, искусства, науки и общественно-политической мысли. 1975. №98. С. 222-254.
185. Жевахов Н. Д. Сергей Александрович Нилус . Краткий очерк жизни и деятельности. Новый Сад, 1936.-91 с.
186. Зайцов А. А. 1918 год: Очерки по истории русской гражданской войны. Б. М. 1934. 275 с.47.3алесский П. И. Возмездие: Причины русской катастрофы. Берлин, 1925.-280 с.
187. Заславский Д. О. Рыцарь черной сотни В. В. Шульгин. Д.: "Былое", 1925.-72 с.
188. Идельсон А. Самосохранение нации// Национальный вопрос. Статьи М. Нордау, А. Идельсона и Д. Пасманика. Пг., 1917. С. 32-50.
189. Ильин И. А. Белая идея//Белое дело. Т. 1. Берлин, 1926. С. 715.
190. Ильин И. А. Девизы белого движения//Русское возрождение. Независимый русский православный национальный журнал. Нью-Йорк. 1984. №27-28. С. 216-218.
191. Иоффе Г. 3. Крах российской монархической контрреволюции. М.: Наука, 1977. 320 с.
192. Иоффе Г. 3. Выселение евреев из прифронтовой полосы в 1915 году//Вопросы истории. 2001. №9. С. 85-98.
193. Ипполитов Г. М. Военная и политическая деятельность А. И. Деникина , 1890-1947 гг. Дисс.д-ра ист. наук. М., 2000.
194. Искендеров А. А. Гражданская война в России: причины, сущность, последствия//Вопросы истории. 2003. №10. С. 7595.
195. История Гражданской войны в СССР. Т. 4. Решающие победы Красной армии над объединенными силами Антанты и внутренней контрреволюции, (март 1919 г. февраль 1920 г.) М.: Государственное издательство политической литературы, 1959.-443 с.
196. Кассони Б. Б. Борьба с Деникиным . M.-JL: Госуд. Изд-во, 1929. 72 с.
197. Кенез П. Идеология белого движения//Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994. С. 94-105.
198. Кин Д. Я. Деникинщина. Д.: Изд-во "Прибой", 1927.
199. Кин Д. Я. Деникинщина на Украине. Киев.: Книгоспшка, .-49 с.
200. Козерод О. В., Бриман С. Я. Деникинский режим и еврейское население Украины: 1919-1920 гг. Харьков: Курсор, 1996. 57 с.
201. Козлов А. И. Антон Иванович Деникин (человек, полководец , политик, ученый). М.: Собрание, 2004. 440 с.63 .Козлов А. И. Антон Иванович Деникин//Вопросы истории. 1995. №Ю. С. 58-75.
202. Кон Н. Благословение на геноцид: Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколы сионских мудрецов ». М.: Прогресс, 1990.-297 с.
203. Контрреволюция и погромы. Курск., 1919. 14 с.
204. Критский М. Александр Павлович Кутепов//Генерал Кутепов. Париж, 1934. С. 11-155.
205. Лампе А. А. Причины неудачи вооруженного выступления белых//Пути верных. Сб. статей. Париж, 1961. С. 71-88.
206. Лампе А. А. Пути верных// Причины неудачи вооруженного выступления белых/ЛТути верных. Сб. статей. Париж, 1961. С. 23-67.
207. Ландау Г. А. Революционные идеи в русской общественности//Россия и евреи. Сборник первый. Париж, 1978. С. 97-121.
208. Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.; Л.: Госуд. Изд-во, 1929.-311 с.
209. Левин И. О. Евреи в революции//Россия и евреи. Сборник первый. Париж, 1978. С. 121-139.
210. Лекаш Б. Когда Израиль умирает.Еврейские погромы на Украине 1918-19 г. г.. Л.: "Прибой", 1928 с. 142 с.
211. Лембич М. Политическая программа генерала Л. Г. Корнилова январских дней 1918 г.//Белый архив. Кн. 2-3. Париж, 1928. С. 173-182.
212. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 24. Критические заметки по национальному вопросу. М., 1961. С. 113-150; Т. 38. О погромной травле евреев. М., 1963. С. 242-244.
213. Лехович Д. Деникин. Жизнь русского офицера. М.: "Евразия+", 2004. 888 с.
214. Линниченко И. А. Малорусский вопрос и автономия Малороссии . Открытое письмо проф. М. С. Грушевскому. Пг..; Одесса.: [Акц. Южнорус. О-во печатного дела], 1917. -40 с.
215. Линниченко И. А. Малорусская культура. Одесса: Тип. Южнорусского просвет. О-ва, 1919. 17 с.
216. Линский Д. О. О национальном самосознании русского еврея//Россия и евреи. Сборник первый. Париж, 1978. С. 139169.
217. Львов В. Советская власть в борьбе за русскую государственность. Берлин: Издание автора, 1922.
218. Магометов М. А. О некоторых особенностях Октябрьской революции и гражданской войны на Северном Кавказе/Ютечественная история. 1997. №6. С. 81-90.
219. Малия М. К пониманию русской революции. London: Overseas publ. Interchange, 1985. -288 с.
220. Меллер-Закомельский А. В. Страшный вопрос. О России и еврействе . Париж, 1923. 46 с.
221. Мельгунов С. П. Антисемитизм и погромы//Голос минувшего на чужой стороне. Т. 5(18). Париж, 1927. С. 231-246.
222. Милюков П. Н. Национальный вопрос. (Происхождение национальности и национальные вопросы в России). Praha: "Swobodnaja Rossija», 1925.- 192 с.
223. Милюков П. Н. Республика или монархия ? М.: Гос. Публ. Ист. б-ка России, 1996.-31 с.
224. Милюков П. Н. Россия на переломе. Т. 2. Антибольшевистское движение. Париж, 1927. 281 с.
225. Могилянский Н. К. Автономия Новороссии/ЛГруды подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск 1. Сборник статей по малорусскому вопросу. Одесса, 1919. С. 111-119.
226. Москвин А. Г. Несколько слов о выборах в Украинское Учредительное Собрание//Малая Русь. Выпуск третий. Киев, 1918. С. 47-52.
227. Национальная политика России: история и современность. М.: Русский мир, 1997. 680 с.
228. Организация власти на юге России в период гражданской войны//Архив русской революции. Т. 4. М., 1991. С. 241-252.
229. Островский 3. С. Еврейские погромы 1918-1921. М.: "Школа и книга", 1926.-136 с.
230. Очерк взаимоотношения Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского Командования//Архив русской революции. М., 1993. С. 233-263.
231. Павлов В. Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 годов. Париж, 1964. Т. 2. 1919-1920.-396 с.
232. Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: Власть и массы. М., 1997.-272 с.
233. Пасманик Д. Нация ли евреи?//Национальный вопрос. Статьи М. Нордау, А. Идельсона и Д. Пасманика. Пг., 1917. С. 16-31.
234. Пасманик Д. О национальных ценностях// Национальный вопрос. Статьи М. Нордау, А. Идельсона и Д. Пасманика. Пг., 1917. С. 51-63.
235. Пасманик Д. Чего же мы добиваемся//Россия и евреи. Сборник первый. Париж, 1978. С. 207-228.
236. Петлюровцы и добровольцы (Эпизод из антибольшевистской борьбы)//На чужой стороне. Берлин; Прага , 1924. Т. 8. С. 230235.
237. Петровский Д. А. Революция и контрреволюция на Украине. М.: Гос. Изд., 1920.-38 с.
238. Петровский Д. А. Контрреволюция и еврейские погромы. М.: Гос. Изд., 1920.-14 с.
239. Покровский Г. Деникинщина . Год политики и экономики на Кубани (1918-1919 г. г.). Харьков: "Пролетарий ", 1926. -236 с.
240. Полторацкий Н. П. «За Россию и свободу.»: идейно-политическая платформа Белого движения//Русское прошлое. Историко-документальный альманах. Книга 1. JL, 1991. С. 280-309.
241. Поляков JL История антисемитизма . Эпоха знаний. М.; Иерусалим: «Гешарим », 1998. -447 с.
242. Раковский Г. В стане белых. (От Орла до Новороссийска). Константинополь : «Пресса »., 1920. 340 с.
243. Родичев Ф. И. Большевики и евреи. Берлин: "Слово"., .-24 с.
244. Розенталь И. С. Пуришкевич известный и неизвестный//Проблемы политической и экономической истории России. Сборник статей. М., 1998. С. 284-303.
245. Романишина В. Н. Социальный состав и идеология Белого движения в годы Гражданской войны в России (1917-1920 гг.). Дисс. к. и. н. М., 2001.
246. Савенко А. И. К вопросу о самоопределении населения Южной России//Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола . Сборник. М., 1998. С. 291-296.
247. Савенко А. И. Наше национальное имя//Малая Русь. Выпуск первый. Киев, 1918. С. 20-32.
248. Сенников Б. В. Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и расскрестьянивание России 1929-1933 гг. М.: Посев, 2004. -176 с.
249. Сидоров В. М. Непадшее человечество. М.: ООО «АиФ-Принт», 2001.-368 с.
250. Сталин И. В. Сочинения. Т. 4. К военному положению на юге. М., 1947. С. 282-291; Т. 5. Октябрьская политика и национальная политика русских коммунистов . М., 1947. С. 113-116.
251. Струве П. Б. Размышления о русской революции. София: Рос.-болг. Кн-во, 1921.-322 с.
252. Суетов Л. А. Белое дело. Ч. 1. СПб.: СПбГУКИ, 2000. 195 с.
253. Троцкий Л. Д. Сочинения. Т. 17. Советская республика и капиталистический мир. Ч. 2. Гражданская война. М.; Л., 1926. -748 с.
254. Трукан Г. А. Антибольшевистские правительства России. М.:ИРИ, 2000.-255 с.
255. Устинкин С. В. Красные и белые//Драма российской истории? Большевики и революция. М.: Новый хронограф , 2002.-С. 262-345.
256. Ушаков А. И., Федюк В. П. Белое движение и право наций на самоопределение/ЯТроблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С. 102-118.
257. Федюк В. П. Белое движение на Юге России 1917-1920 гг. Дисс.д-ра ист. наук. Ярославль, 1995.
258. Царинный А. Украинское движение// Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола. Сборник. М.: Москва, 1998. С. 133-253.
259. Цветков В. Ж. Белое движение в России. 1917-1922 годы//Вопросы истории. 2000. №7. С. 56-73.
260. Цветков В. Ж. Правда и вымысел в истории Белого движения: Генерал В. 3. Май-Маевский командующий Добровольческой армией (май-ноябрь 1919 г.)//Белое движение на Юге России (1917-1920): Неизвестные страницы и новые оценки. М., 1995. С. 48-55.
261. Чериковер И. М. Антисемитизм и погромы на Украине, 1917-1918 гг.: К истории укр.-евр. отношений: Период Центральной Рады и Гетмана . Берлин: Ostjudisches Historisches Archiv, 1923.-345 с.
262. Черная книга. Сборник статей и материалов об интервенции Антанты на Украине в 1918-1919 гг. Харьюв.: Гос. Изд. Украины, 1929. 432 с.
263. Шафир Я. Очерки грузинской жиронды. M.-JL: Госуд. Изд-во, 1925.-208 с.
264. Шехтман И. Б. История погромного движения на Украине, 1917-1921 гг. Т. 2. Погромы Добровольческой армии на Украине: (К истории антисемитизма на Украине в 1919-1920 гг.). Берлин: Ostjudisches Archiv, 1932. 385 с.
265. Шкляев И. Н. Одесса в смутное время. Одесса: Студия «Негоциант », 2004. 160 с.
266. Штиф Н. И. Погромы на Украине. (Период Добровольческой армии). Берлин: «Восток », 1922. 96 с.
267. Шубин А. В. Махно и махновское движение. М.: «МИК», 1998.- 176 с.1. Иностранная литература:
268. Figes О. A people"s Tragedy: The Russian revolution 1891-1924. London: Jonathan Cape, 1996. 923 p.
269. Kenez P. Civil war in south Russia, 1918: The first year of the Volunteer Army. Berkeley, Los Angeles, London, 1971.
270. Kenez P. Civil war in South Russia, 1919-1920. The defeat of the Whites. Berkeley, Los Angeles, London, 1977.
271. Lincoln, W. Bruce. Red victory. A history of the Russian civil war. 19181921. NY, 1999. Da Сарот Press. 639 p.
272. Riasanovsky N. V. A history of Russia. Second edition. NY., L., Toronto, : Oxford university press, 1997. 748 p.
Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания.
В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.
Одним из расхожих тезисов советской и белой пропаганды был тезис о том, что Белое движение выступает за единую, неделимую Россию. Но как по-разному понимали этот тезис в советской и белой пропаганде.
В советской пропаганде, пропаганде большевиков тезис о единой, неделимой России характеризовался примерно так: белые несут возрождение тюрьмы народов, чуть ли не колониального ига по отношению к народам Средней Азии, Дальнего Востока, Сибири, малым народностям, что уж говорить о еврейском вопросе, то, что белые – антисемиты всячески подчеркивалось в советской пропаганде, и это был один из очень важных тезисов после революции 1917 года.
В белой пропаганде этот же лозунг за единую, неделимую Россию, как ни странно покажется, не носил именно национально-государственного подтекстом. Он имел прежде всего социальный подтекст, то есть предполагалось, что единая, неделимая Россия – это объединение всех сословий, всех граждан Российского государства, всего народа, и здесь как раз предполагалось национальное единство, а не единство какого-то определенного, конкретного народа: русского, украинского, еврейского и т.д. То есть интересы государственности, национальные интересы ставились выше интересов отдельных народностей, и в этом отношении, наверное, можно было говорить о некоем имперском векторе, имперской составляющей белой пропаганды.
Но какова же была национальная политика белого движения. И мог ли быть осуществлен в реальности тезис советской пропаганды о том, что малейшие стремления к свободе малых народностей, отдельных народностей и наций в составе Российского государства будут подавлены и что не может идти никакой речи – а это кстати тоже был очень популярный тезис – о том, что Белое движение не признает какую бы то ни было независимость бывших частей Российской империи: Финляндии, Польши, Прибалтики, Кавказа, Закавказья, других республик. Насколько все это соответствовало действительности?
На этот вопрос может быть дан однозначный и четкий, на мой взгляд, ответ. В случае победоносного для белых окончания Гражданской войны предполагалось воссоздание единой, но федеративной или даже в какой-то степени конфедеративной государственности. Правда, эти термины «федерация» и «конфедерация» почти не использовались. Гораздо более распространенным определением был термин «областная автономия», «областничество». Что же это означало?
Областничество, областная автономия, прежде всего означало то, что каждая народность, каждая территория в составе бывшей Российской империи имеет право на определенную степень самостоятельности. Но вот степень этой самостоятельности, конечно, должна быть различной, должна варьироваться. Это может быть местное самоуправление, это может быть какая-то культурная автономия, в том случае, если данная народность, данная нация не обладает какими-то претензиями на самостоятельность – на выход из состава России, это может быть современный субъект федерации, выражаясь современным языком. Хотя еще раз отмечу, что сам термин «федерации» белые старались не использовать. Но если будет так, этот субъект, эта областная единица должна иметь местные органы власти, должна иметь местный парламент, какого-то местного главу исполнительной власти.
И, конечно, есть те части Российской империи, которые при всем большом желании, даже в случае победы над советской властью, уже невозможно будет вернуть в состав прежде единой России. Если говорить о конкретных примерах подобного рода. Те части России, которые, пожалуй, уже не вернется в ее состав, – это прежде всего Польша и Финляндия. В отношении их однозначно говорилось, что они будут иметь свою политическую независимость. Однако возникали спорные территориальные вопросы, нужно было четко определить линию государственной границы, четко представить, какая часть территории отойдет к России, а какая останется у Польши и у Финляндии. Затем аналогичную схему стали применять и в отношении прибалтийских республик – это Эстония, Латвия и Литва. Окончательно утвердить эти вопросы было должно все то же национальное собрание, все тот же самый земский собор, который как раз утвердит эту модель, условно говоря, областного устройства.
Второй тип, о котором я уже сказал, – вариант федеративного управления. Наиболее яркий, характерный пример его – это казачьи области. Двенадцать казачьих войск и дополнительно два казачьих войска, созданных Колчаком, – Енисейское и Иркутское, все они без исключения имели свое самоуправление: свои парламенты, своих атаманов. И ни Колчак, ни Деникин не покушались на их ликвидацию. Конечно, были какие-то инциденты, какие-то спорные моменты, связанные со стремлением часть казачьих депутатов и политиков вообще отделиться от России. Такие настроения были, например, свойственны части депутатов Кубанской рады в 1919 году. Но это отнюдь не означало, что Раду нужно распускать, ликвидировать, выборных атаманов упразднять. Никоим образом. Более того, Врангель даже включил всех наличных на тот момент на юге России казачьих атаманов в состав своего правительства.
По подобной схеме предполагалось действовать и с другими территориями, которые тоже буду претендовать на этот областной, или, выражаясь по-современному, федеративный статус. Это предполагалось сделать и в отношении Украины, и в отношении Белоруссии, и тех областей, именно областей, которые белые считали необходимым создать на территории Сибири, Туркестана. Сама Сибирь вообще должна была представлять отдельную область, отсюда знаменитый термин, который часто использовался в Гражданскую войну – Сибирское областничество.
В отношении тех народностей, которые еще не имеют ярков выраженного государственного статуса, предполагалась автономия, местная, культурная, на уровне местного самоуправления, земского самоуправления, на уровне каких-то городских дум, которые будут укомплектованы именно делегатами, представляющими интересы данной местной национальности.
В общем и целом таков был вектор решения национального вопроса. Совершенно очевидно, что мы не можем здесь говорить о восстановлении унитарной модели, которая полностью игнорирует какие бы то ни было национальные особенности. И, наверное, в многонациональном Российском государстве иной политики после революции и Гражданской войны и быть не могло.
Национальный вопрос являлся одним из центральных в новых исторических обстоятельствах в начале XX в., когда произошли кардинальные перемены в судьбе Отечества. Не случайно современная отечественная историография отличается повышенным интересом к проблемам истории Российской империи накануне ее краха, в годы революции и Гражданской войны. На практике в жесточайшей военнополитической и социальной борьбе за власть испытывались идейно-теоретические разработки и программные положения политических партий и организаций, общественных и государственных деятелей. Одно из главных мест занимали национальные проблемы, и потому практически все исследователи, изучающие исторический опыт начала XX в., так или иначе обращаются к данной теме.
При этом следует отметить неравномерный характер тематических интересов ученых - проблемы национальной политики в дореволюционной России рассматриваются гораздо меньше, чем в период революции и Гражданской войны. Это закономерно в силу самой значимости данных вопросов в указанные периоды. Однако и в начале XX в., как свидетельствуют научные разработки последних лет, эти вопросы получали развитие не только в программах и доктринах политических партий и организаций, на теоретическом уровне в трудах специалистов, но и в практической политике. При этом основной упор вполне закономерно делается на национально-государственный аспект, который стал воплощением выдвинутого на первое место в национальной политике права наций на самоопределение.
Одной из характерных черт новейшей историографии последних лет стало также возрастание количества и улучшение уровня исследований по региональной тематике. К примеру, А. А. Елаев исследовал процесс развития национального движения бурятского народа в начале XX в. Он указал, что определенный уровень национальной самостоятельности внутри инородческой общины в связи с реализацией «Устава об управлении инородцами» 1822 г., составленного М. М. Сперанским, сохранялся вплоть до начала XX в. Однако с 1901 г. усилилось стремление центральной власти ликвидировать административно обособленные органы самоуправления бурят, навязать им общероссийскую систему управления. Вместе с противоречиями в реализации аграрной реформы в Забайкалье это привело к росту активности родовой знати, направлявшей петиции, прошения, депутации для защиты этнических интересов и обернулось введением в крае в феврале 1904 г. военного положения.
Большое значение Елаев придает решениям съезда бурят в апреле 1917 г. в Чите, который под влиянием центробежных тенденций, разбуженных по всей стране Февральской революцией, разработал «Статут о временных органах по управлению культурно-национальными делами бурят-монголов и тунгусов Забайкальской области и Иркутской губернии». Вместе с созданием так называемого Бурнацкома как центрального автономного органа и местными органами самоуправления - аймаками - это означало существенный сдвиг в политическом развитии и этногосударственном строительстве в Бурятии.
В целом пребывание в составе России способствовало завершению процесса формирования бурятской народности и началу консолидации ее в нацию, что, соответственно, привело к территориальной организации со своим самоуправлением, возникновению в начале XX в. национального движения и формированию национального самосознания и идеи автономии. К февралю 1917 г. движение переросло в автономистское, возникли зачатки автономии в форме аймаков и собственного руководящего центра - Бурнацкома, что послужило предтечей будущей советской автономии (1).
Д. А. Аманжолова в ряде своих работ подробно проанализировала вопросы формирования национальных требований и деятельности по их реализации в дореволюционный период на примере мусульманского движения в России, в том числе через IV Государственную Думу. Приоритетное внимание в ее работах уделено истории казахского авто- номизма в дореволюционный период, а затем и после Октября 1917 г. Автор считает, что национальные движения мусульман и казахов, в частности, развивались в общем русле демократизации и модернизации всей социальной жизни общества, отвечали насущным требованиям этносов России.
На конкретных примерах Аманжолова показала специфику автономистского движения казахов в 1905-1917 гг., выявила и реконструировала историю формирования движения Алаш, его взаимосвязи с общероссийскими партиями, прежде всего кадетами, роль в условиях поиска общественными силами страны адекватной требованиям времени модели решения национального вопроса после свержения самодержавия. По мнению автора, автономизм российских мусульман, прежде всего на территории современного Казахстана, не был направлен на отделение от империи, а возник в форме культурнического движения, и в начале XX в. оно переросло в политическое. В нем требование национально-территориальной автономии возникло только под давлением общероссийской политической ситуации после краха самодержавия и особенно после Октябрьского переворота большевиков как противовес анархии и диктаторским устремлениям Советской власти (2).
Аманжолова также проанализировала историю сибирского регионализма, выразившегося в движении областников, которое зародилось во второй половине XIX в. и особенно активно заявило о себе с 1905 г. Автор показала, что областничество было формой борьбы за демократизацию национальной сферы и административно-государственного устройства России с учетом ее полиэтничного и поликонфессиональ- ного характера, а также специфики развития регионов, в частности,
Сибири. По ее мнению, предложения и деятельность сибирских областников по реализации областной автономии с предоставлением культурно-национальной автономии коренным народам региона отвечали требованиям модернизации архаичной системы управления, давали простор для удовлетворения насущных нужд этносов и объективно способствовали социальному прогрессу страны. Выдвинутые в ходе развития областнического движения проекты в рамках Сибирской областной думы и органов национального самоуправления ряда сибирских этносов до 1917 г. не были полностью реализованы, а в годы Гражданской войны апробировались в условиях диктатуры А. В. Колчака в рамках культурно-национальной автономии и других форм управления на местах (3).
В ряде статей Аманжолова также обратила внимание на постановку и разрешение национальных проблем в деятельности дореволюционной Государственной Думы. Прежде всего, здесь говорится о проекте польской автономии, с которым выступало польское коло, а также о дискуссии вокруг автономии Финляндии в 1910 г., которая завершилась практической ликвидацией самоуправления в этом регионе (4).
Наиболее подробно это отмечается в нашей монографии, подготовленной в соавторстве с Д. А. Аманжоловой и С. В. Кулешовым - «Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества» (М., 1999). Здесь весьма детально прослеживается история обсуждения во всех созывах дореволюционного парламента вопросов межнациональных отношений и национальной политики, разработки и принятия соответствующих законодательных актов. Обращено особое внимание на роль различных партийных фракций и групп в выработке государственной политики в отношении автономистских и федералистских предложений и инициатив различных структур, прежде всего на примере Польши и Финляндии. По нашему мнению, дореволюционная Дума в силу своего правового статуса, места в системе высших органов власти, а также неспособности составлявших депутатский корпус представителей разных политических партий и движений найти взаимоприемлемый компромисс и наладить конструктивное сотрудничество с исполнительной властью, в большинстве случаев не могла должным образом решать проблемы народов России.
В монографии также дается достаточно подробная характеристика автономистских движений в Сибири, среди мусульман Европейской и Азиатской частей империи, но меньше внимания уделено анализу подобных явлений на примере западных национальных окраин. Наибольший интерес представляет освещение в книге роли Думы в практической ликвидации автономии Финляндии в 1910 г., показ характера и существа позиции различных партий и главы правительства П. А. Столыпина по этому вопросу. Наш вывод состоит в том, что в царской России центральная власть не допускала никакой возможности децентрализации системы управления национальными окраинами, а в начале XX в., наоборот, стремилась к ее унификации, что в конце концов создавало дополнительные причины кризиса империи как целостного организма. Наряду с коллективной монографией «Национальная политика России: история и современность» (М., 1997) этот труд раскрывает замысел авторов создать в целом обобщенную сквозную картину развития национальной политики в России в XX в. (5).
Автор настоящей монографии в одном из своих исследований также достаточно подробно осветил вопрос о том, как российский парламент 3-го созыва (1907-1912) выстраивал взаимоотношения имперского Центра с такими автономиями, как Финляндия и Польша. При активном участии премьер-министра П. А. Столыпина и безоговорочной поддержке правых Государственная Дума в 1910 г., по существу, ликвидировала автономию Финляндии. Это наряду с отказом рассматривать проект польского коло об автономии Польши, а также обсуждение так называемого Кавказского запроса, в ходе которого депутаты от левых социалистических и либеральных фракций поднимали вопрос о расширении местного самоуправления и национальном равноправии, демонстрировало курс государственного руководства на дальнейшую централизацию и унификацию управления.
Именно противостояние правых и левых фракций в парламенте, нежелание сотрудничать между собой в общегосударственных интересах во многом отражало и усиливало социально-политическую нестабильность в обществе. Вместе с тем исполнительная власть, не принимая даже конструктивную критику, предпочитала силовые и административные способы разрешения этнополитических конфликтов в стране, что в свою очередь усиливало центробежные тенденции и популярность политических структур, выступавших за федеративное переустройство государства (6).
Определенный вклад в изучение дореволюционной истории федерализма вносит и статья Т. Ю. Павельевой о польской фракции в Государственной Думе в 1906-1914 гг. Автор считает, что сильной стороной польского коло была деловая обратная связь с активистами движения в Царстве Польском. При этом, проводя тактику «свободных рук» и не заключая постоянных соглашений с другими фракциями, отстаивая сдержанную оппозиционную тактику, польские автономисты во главе с Р. Дмовским стремились добиваться принятия решений, способствовавших усилению самостоятельности края в составе Российской империи. ВIII Думе коло выступало с программой введения самоуправления, аналогичного общероссийскому, уменьшения до общеимперских размеров ставок земельного и городского налогов, восстановления прав польского языка, по крайней мере, в области частного образования и самоуправления, а также участия Царства в ряде культурных мероприятий, финансируемых казной, прежде всего в аграрных реформах.
Вся деятельность Думы и коло, как полагает Павельева, наглядно показали неспособность существующей власти прислушаться даже к наиболее умеренным требованиям, выходящим за пределы традиционных политических установок и, прежде всего, в отношении национальностей. В частности, Дума приняла Закон о выделении Холмщины из состава Царства Польского, что, несомненно, ущемляло интересы поляков. Прямо об автономии польское коло вопрос уже не ставило, как это было прежде (7).
К сожалению, в монографии, посвященной данному периоду, «Россия в начале XX века» (М., 2002) эти исследования в специальном разделе «Межэтнические отношения», написанном Л. С. Гатаговой, оказались выпущенными из виду. К тому же ряд использованных практически дословно материалов нашей работы «Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества» почему-то приводится без указаний на нее, а архивные ссылки даны неверно. Имеются и досадные фактические ошибки: к примеру, известный государственный деятель А. В. Кривошеин в 1911 г. не был губернатором Семиреченской области или Туркестана, как пишется на странице 160, а являлся, как известно, Главноуправляющим землеустройством и земледелием (8).
Вообще, взятый автором для анализа срез межэтнической конфликтности «по горизонтали», на необходимость изучения которого обратил внимание в 1997 г. В. П. Булдаков, безусловно, представляет интерес для более полного освещения всего комплекса национальных проблем в России в начале XX столетия и понимания их социокультурной специфики. Однако не вполне правомерно ограничиваться только этим аспектом, а краткое упоминание о «бурном обсуждении проблем», связанных с национальными движениями и межэтническими коллизиями, и о дискуссиях либералов и правых без их основательного освещения или хотя бы отсылки на уже проделанную известными учеными работу по их анализу вряд ли можно считать достаточным. В определенной степени этот пробел восполняется во введении к монографии, написанном руководителем авторского коллектива А. Н. Сахаровым (9).
К тому же нельзя не согласиться с мнением В. А. Тишкова о том, что нельзя прямо искать ответы на современные проблемы в истории (определенное увлечение исторической конфликтологией прослеживается, например, в некоторых работах Д. А. Аманжоловой). Устойчивая отечественная традиция обществоведческого анализа выражается, в частности, как верно пишет ученый, в том, чтобы доказать: чем глубже этот экскурс, тем убедительнее объяснение проблемы. Мощный объяснительный и мобилизационный ресурс истории при этом, конечно, не сбрасывается со счетов, как и сам жанр академического нарратива (10).
Обращают на себя внимание плодотворные идеи и суждения, высказанные В. П. Булдаковым в монографии «Красная смута» (М., 1997). Ученый подчеркивает, что этнопатернализм был базовой чертой российского имперства, он освящался своего рода унией веротерпимого самодержца с народами. При этом национальные движения предлагается изучать с учетом их разнохарактерности, не допуская романтизации, а также имея в виду имперски-этноиерархичную ментальность их лидеров. К тому же верно подмечено, что такие движения в большинстве своем имели охранительно-этноидентификационный характер, на них сильно повлияла «солдатизация» периода Первой мировой войны, местные обстоятельства развития. Важно и то, что Булдаков обратил внимание на многогранность национального вопроса вообще, особенно в связи с воздействием на него войны и армии, дал общую характеристику проблем мусульманского движения и пришел к выводу, что империю развалили не «сепаратисты», а деятели самой центральной власти, а сама революция впоследствии обернулась победой большевиков исторического центра России (11).
Попутно место национальных проблем в политике дореволюционной России освещается и в некоторых других работах применительно к конкретным регионам в трудах биографического плана о национальных деятелях и т.п. Так, А. Ю. Хабутдинов, исследуя работу И. Б. Гасприн- ского и других мусульманских лидеров начала XX в., в частности, отметил, что уже в январе 1906 г. на Н-м Всероссийском съезде мусульман вызвал дискуссии вопрос об автономии. Как известно, И. Гасприн- ский и Ю. Акчурин выступили против нее, а съезд в итоге принял решение о желательности введения культурно-национальной автономии для мусульман страны. Кроме того, именно Акчурин в том же 1906 г. добился от думских кадетов согласия на признание необходимости религиозной и культурно-национальной автономии мусульман наряду с другими общекультурными предложениями (12). В целом же дореволюционный период истории национальной политики в России занимает незначительное место в исследованиях российских ученых последнего 15-летия.
Наиболее ощутимый по своему содержанию пласт исследований 90-х гг. XX в. был посвящен истории Гражданской войны в России. В рамках изучения этого сложнейшего периода в прошлом Отечества ученые освещали и некоторые аспекты национальных проблем в политике красных и белых. Так, Н. И. Наумова в кандидатской диссертации «Национальная политика колчаковщины» (Томск, 1991) отмечала как ключевые великодержавный шовинизм и патриотическую идею великой «единой и неделимой России» в идеологии правительства А. В. Колчака. В результате унитарное государственное устройство рассматривалось как символ национальной мощи, высший итог и цель общественного развития, универсальное средство решения социально- политических проблем. К тому же нация отождествлялась с государством и властью, а политическое самоопределение народов и федерация не принимались, так как, по мнению исследователя, нарушали главную идею колчаковского плана. Это делало невозможным компромисс с национальными деятелями. При этом для белогвардейских политиков значительную сложность составлял вопрос о государственных образованиях народов на подвластной территории. Колчаку, управлявшему Уралом, Западной и Восточной Сибирью, Северным Казахстаном, пришлось столкнуться здесь с трудностью выделения этнической территории, подобно Польше и Финляндии, что, соответственно, делало проблематичным национально-территориальное устройство коренных этносов огромного региона.
Практически впервые был проанализирован курс «белой» власти в отношении коренных народов Урала и Сибири, а также национальных меньшинств, который оценивается негативно. Наумова также заключает, что в целом острота, сложность и масштабность национального вопроса не была осмыслена, а проводившаяся политика силы, русификации и исключения народов из активной политической жизни была неэффективной и обусловливала в конечном счете крах колчаковщины. В главе «Колчаковщина и проблемы национально-государственного устройства народов России» Наумова дала характеристику отношений режима с Прибалтийскими, Закавказскими республиками, Украиной, Польшей и Финляндией, обратив при этом внимание на влияние западных государств на выработку политической позиции правительства Колчака в отношении этих регионов бывшей империи (13).
Более детально исследовал проблему на примере Бурятии упоминавшийся А. А. Елаев. Автор акцентировал внимание на позиции национальных сил в их отношениях с белыми и указывал, что она состояла в лавировании и компромиссах с целью форсирования создания национальной автономии. Это повлияло на сотрудничество с атаманом Семеновым, а также обусловило создание аймачных отрядов «Улан-Цагда» для охраны и защиты национальных земств как органов самоуправления.
Елаев раскрыл своеобразие ситуации в крае к началу 1919 г., когда и Советская власть, и правительство Семенова в 1918 г. признали бурятские органы, что означало достижение автономистами цели, но вместе с тем поставило их перед выбором. Предстояло решить: добиваться ли автономии в Российском государстве при реальном доминировании иноязычного большинства или попытаться создать свое государство с родственными монголоязычными народами. В связи с этим в работе освещается попытка ряда национальных деятелей во главе с Ц. Жамцарано создать федерацию - «Велико-Монгольское государство», объединив Внутреннюю и Внешнюю Монголию, Баргу и земли забайкальских бурят. В феврале 1919 г. на конференции в Чите было принято это решение и даже избрано «Временное даурское правительство» в составе 16 человек. Но проводившаяся в жизнь под влиянием атамана Семенова и японских интервентов идея панмонголизма так и не была реализована, и о дальнейшем развитии событий исследователь не повествует (14).
М. В. Шиловский с включением в контекст своей работы вопросов национальной политики изучил историю сибирского областничества во второй половине XIX-XX вв. и показал, что в рядах движения были как автономисты, так и федералисты, а также те, кто признавал Сибирь единой областью и те, кто стоял за ее разделение. Заслуга автора в подробном анализе решений съездов областников, состоявшихся в 1917 г.
и направленных на реализацию идеи Сибирской автономии, выявлении партийного состава областников. Он пришел к выводу, что их идеи носили мелкобуржуазный контрреволюционный характер, использовались исключительно из тактических соображений на начальном и заключительном этапах Гражданской войны в регионе. Достоинством работы Шиловского, по нашему мнению, является освещение конкретных исторических вопросов развития и деятельности автономистских правительств в Сибири и на Дальнем Востоке, их взаимоотношений с правительством Колчака, а также их позиции по вопросу о государственном устройстве Азиатской России в годы Гражданской войны (15).
В уже упоминавшихся работах Аманжоловой сибирское областничество рассматривается как одна из демократических по сути моделей федеративного строительства в России, учитывавшая возможности создания культурно-национальной и территориальной автономии народов региона в зависимости от степени и уровня их этноидентификации. Эта идея, кстати, прослеживается и в коллективных трудах «Национальная политика России: история и современность» (М., 1997) и «Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества» (М., 1999). В монографии Аманжоловой «Казахский автономизм и Россия» (М., 1994) на примере современного Казахстана также детально рассматривается опыт реализации проектов, альтернативных большевистской доктрине национального вопроса и самоопределения народов на базе признания Советской власти и диктатуры пролетариата применительно к Западной Сибири и Казахстану.
По мнению Аманжоловой, национальные лидеры движения Алаш, как и башкирские, туркестанские, а также ряд других не помышляли об отделении от России и видели свою задачу в обеспечении интересов своих этносов путем создания автономий в рамках демократической федерации, опираясь на легитимный орган власти - Всероссийское и национальное Учредительные собрания. Их варианты решения национальных проблем не исключали и культурно-национальной автономии, к тому же повсеместно национальные организации, лавируя между двумя главными противоборствовавшими силами - белыми и красными - действовали достаточно гибко и проявляли готовность к разумному компромиссу. Это позволило, в частности, алашординцам, добиться введения колчаковскими властями демократической системы национального судопроизводства, определенной самостоятельности местных органов самоуправления и т.д. (16).
В упомянутых коллективных монографиях показано также, что правительство Колчака стремилось учесть настроения среди областников и национальных структур, достаточно гибко реагировало на их инициативы и не было однозначно жестко унификаторским в своей внутренней политике в отношении проблем самоуправления коренных этносов региона.
В последнее время появляются новые работы по данной проблеме. Так, О. А. Сотова в кандидатской диссертации «Национальная политика кадетов в составе белогвардейских правительств в период Гражданской войны в России» (М., 2002) прослеживает эволюцию программных положений, тактики и форм национальной политики кадетов во всех основных правительствах белых. К сожалению, автор не учла, что многие вопросы проблемы были довольно подробно рассмотрены в уже упомянутых монографиях «Национальная политика России: история и современность» и «Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества». К тому же, автор допускает неточность: в автореферате говорится, что кадеты создали министерство туземных дел в Сибирском правительстве (17), тогда как заслуга его создания и деятельности принадлежит сибирским областникам.
Литература, освещающая историю национальной политики в 1900- 1922 гг. с различных точек зрения, отличается многовекторным подходом, что обусловлено целевыми установками авторов и конкретным предметом их исследования. Так, рассматривая проблемы этнографии народов СССР, В. В. Карлов констатировал в начале 90-х гг., что в работах обществоведов преобладает интерес к конкретной истории революционных событий, социальным, экономическим и политическим преобразованиям в различных национальных регионах страны, а также обобщение опыта решения национального вопроса в ходе начатого в 1917 г. строительства социалистического общества.
Он считал, что в обеспечении гарантий этнического воспроизводства и использовании экономического, социального и культурного потенциала страны для всех народов «на равных» в первую очередь состояло историческое значение форм национальной государственности и автономий в России и СССР. При этом Карлов справедливо подчеркивал, что хотя в действительности национальная политика в СССР существенно отличалась от своей «идеальной модели», при всей ее противоречивости национально-государственные институты сыграли, бесспорно, важную роль в «фиксировании», сохранении и развитии этнокультурных особенностей всех народов России в их длительном историческом взаимодействии (18). Эта позиция была направлена против прямолинейного отрицания всего исторического опыта национальной политики в XX в., характерного для многих публицистических и ряда научных работ сразу после распада СССР.
Примером такого рода могут служить некоторые издания, выходившие в национальных республиках на волне растущих центробежных тенденций и отличающиеся ярко выраженной политической заданно- стью. Д. Ж. Валеев, в частности, своими трудами является пример конъюнктурного (в связи с политизацией этничности) подхода к достаточно сложным вопросам. Он, к примеру, обвинил лидера башкирского национального движения в 1917-1919 гг. 3. Валидова в ограничении национального самоопределения башкир рамками автономии в границах федеративной России. По его мнению, Валидов не смог всецело подчинить башкирское движение пантюркизму и никогда не был сторонником создания независимого государства башкир. Более радикальная постановка проблемы, утверждал Валеев, предопределила бы соответствующий выбор средств и программные цели. Это, в свою очередь, могло привести башкирский народ к более широкому статусу, «что, несомненно, сыграло бы позитивную роль».
Такой радикализм, мало отвечающий историческим реалиям, да и объективным требованиям, необходимым для обретения суверенитета, не просто ошибочен в научном плане, но и крайне вреден в политическом смысле как для российской государственности вообще, так и для башкирских этнополитических интересов. К тому же в книге Валеева содержится упрощенное суждение, что и Советская власть в начале Гражданской войны, и А. В. Колчак, и А. И. Дутов в ходе ее развития были едины в своем стремлении не предоставлять башкирам национально-территориальной автономии вследствие господства у большевиков и белых имперского мышления. Он показывает, что союз Валидова с белыми был обусловлен отказом большевиков пойти навстречу различным предложениям об автономии. Как считает автор, Валидов выступал за федеративное тюркское государство, а о создании независимого и абсолютно суверенного государства Башкортостан не помышлял, «хотя такая идея могла бы в то время иметь место» (19).
Не менее популистской можно назвать и оценку Валеевым истории национально-государственного строительства башкир в рамках РСФСР. Справедливо подчеркивая искусственный характер Татаро-Башкирской республики 1918 г., он в то же время доказывает, что «волеизъявление народа для В. И. Ленина не имело никакого значения, и по существу политика, проводимая Центром в национальных регионах, была имперско-колонизаторской, она только слегка прикрывалась фиговым листком самоопределения наций». Предоставление башкирам советской автономии расценивается как тактическая и вынужденная мера.
В целом же автономные образования аналогичные Башкирии изначально не могли в условиях советской федерации служить радикальным средством решения национального вопроса, утверждает Валеев. Оказывается, ему препятствовали многовековые традиции имперско- тоталитарного мышления, выразившегося в жестком и небывалом централизме общественной жизни, устроенном большевиками, что и привело в итоге к распаду СССР. Таким образом, Валеев ставит знак равенства между «колониальной политикой царизма» и «советской имперской политикой», не различая многослойность и неоднозначность как самого исторического процесса, так и политической составляющей в развитии общества на разных этапах. Вполне логично в связи с таким субъективистским, националистическим подходом выглядит требование Валеева создать сегодня федеративную Россию на договорной основе ассоциированных суверенных государств, предоставить союзный статус Башкирии и тезис о том, что «в Башкирии ни один народ, кроме самого башкирского народа, не может решать того, какое он должен иметь национально-государственное устройство, при каком общественном строе ему жить» (20).
Гораздо более продуктивным представляется подход других историков Башкирии, которых Валеев подверг критике в своей книге. Так, уже в 1984 г. и 1987 г. Б. X. Юлдашбаев высказывался против традиционного тезиса советской историографии об изначальной контрреволюционности башкирского движения в 1917-1920 гг. (как, впрочем, и других национальных движений в России), стремился показать всю сложность развития национальных движений в Приуралье и смежных районах в годы революции и Гражданской войны. В более поздних работах он пишет, что начавшееся после февраля 1917 г. движение народов России за самоопределение и автономию прервалось в Октябре 1917 г. И хотя вся советская история подтвердила утопизм искусственно приспособленной к российской действительности марксовой доктрины и модели коммунистического устройства общества, развитие в ряде сфер общественной жизни вопреки несостоятельности эксперимента большевиков шло все-таки по восходящей.
Здесь следует отметить, что в 1988 г. в коллективной работе «Башкирская АССР. Государственно-правовое устройство» (Уфа, 1988) наряду с историей конституционного развития и правового положения Республики указывалось, что опыт ее создания был использован при образовании других советских автономий. Допуская неточности в описании фактов начального этапа строительства БАССР, авторы также остались на старых идеологических позициях, обвинив Валидова в буржуазном национализме и антинародной политике.
Юлдашбаев же убедительно показал, что внутри башкирского национального движения были противники территориальной автономии и Валидова, выступавшие за национально-культурную автономию и поддерживавшие политику Колчака. Вместе с тем и Валидов прошел определенную эволюцию в своих представлениях о национальных интересах и приоритетах башкир, так как на первых порах выступал за общетюркскую автономию народов российского Востока. Автор подчеркивал общебашкирский и демократический характер национализма, его надклассовость, связывая это в том числе и с историческим фактом невозможности этнополитической консолидации и национально-государственного существования народа в тех конкретных условиях (21). Автор также критически оценивает исторический опыт советской автономии башкир. По его мнению, после разгрома инакомыслия в лице Валидова и его сторонников и расширения границ БАССР за счет преимущественно иноязычных по населению районов «сузилось национальное предназначение автономии Башкирской республики, образованной как форма национального самоопределения башкирского народа. Во имя “классового” (пролетарско-бедняцкого) интернационализма автономная республика подверглась массированной деформации, а национализм малой и ущемленной нации огульно был превращен в негативный ярлык и пугало: демократическое его содержание не признавалось, подчеркивался лишь потенциальный национал-экстремизм».
В то же время парадокс ситуации Юлдашбаев видит в характерном для всей советской системы, в разных республиках, совмещении ущемления национально-правовой самостоятельности башкир с командно- административной опекой над ними, с различными сомнительными преимуществами, льготами и скидками для сравнительно малочисленной нации, в том числе повышенным представительством в ЦИКе и Верховном Совете автономии и вообще в сфере руководящих должностей. В итоге, резюмируется в книге, в эпоху сталинизма особенно, да и по настоящее время национальный вопрос не разрешен. Здесь наряду с правильной постановкой большинства рассматриваемых вопросов, проявляется определенная фетишизация идеи государственности как главного или даже единственного рычага в разрешении многообразных проблем национального развития. Общую оценку историографии башкирского национального движения в 1918-1920 гг. дал А. С. Верещагин (22).
В более ранней монографии М. М. Кулыдарипова специально анализируются все аспекты истории становления башкирской советской автономии в 1917-1920 гг. Эта солидная по своему объему и содержанию работа опирается на целый ряд вновь открытых архивных источников и представляет собой попытку взвешенного, объективного исследования противоречивого конкретного опыта решения национального вопроса в России в начале XX в. Автор разводит его ленинское и сталинское понимание, хотя подчеркивает приоритет классового подхода для всей теории и практики большевизма.
Применительно к изучаемой проблеме следует указать, что Кулыпа- рипов довольно подробно осветил развитие настроений и требований в башкирском национальном движении в 1917 г. Он, как и Юлдашбаев, отмечал эволюцию взглядов Валидова по этому вопросу - от пожеланий о создании туркестанской автономии, носившей определенный пантюркистский налет, до собственно башкирской автономии в составе Российской Федерации. Кулынарипов к тому же обратил внимание на непростые взаимоотношения между башкирскими и татарскими деятелями по вопросу о возможности образования Татаро-Башкирской республики. В книге высказываются соображения по поводу ошибочных или заведомо необъективных версий событий 1917 г., развитие автономизма в Башкирии увязывается с аналогичными процессами в других национальных регионах России, особенно мусульманских (23).
Показательно, что Кулынарипов связывает национальные интересы башкир с центральным для них вопросом о земле. Так, в ноябре 1917 г. состоялось решение о необходимости территориальной автономии, объявление которой откладывалось. Именно тогда, указывалось в решении (фармане № 1), все земельные угодья должны были перейти в распоряжение национальной власти. Кроме того, Кулынарипов по существу делает вывод о вынужденном объявлении автономии национальными лидерами края в связи с возникшей угрозой военного вторжения казачьих или других вооруженных сил, противоборствовавших между собой. Отсюда, как пишет историк, и нейтралитет башкирского правительства - Шуро - по отношению к дутовцам.
В монографии рассматривается и проблема отношения белых к национальному вопросу. Как указывается, А. И. Дутов был заинтересован в нейтрализации башкир в условиях триумфального шествия Советской власти и потому первоначально более или менее лояльно относился к их автономии. Кулыдарипов раскрывает также конкретные действия националистов по организации власти и управления на автономной территории, по созданию национальных воинских частей, земельному вопросу, в культурной и духовной сфере. Весьма полезны и сведения о взаимоотношениях башкирских автономистов с большевиками на местах и в Центре в разные периоды развития гражданской войны. По мнению автора, большевики в начале 1918 г. не принимали их идеи, считая предоставление автономии уступкой буржуазным националистам, а также ссылаясь на низкий уровень развития этноса, не доросшего до государственности. Однако и переход к белым, как показал историк, не дал башкирским деятелям возможности реализовать свои цели. Это было связано, прежде всего, с господством идеи «единой и неделимой России» в политике А. В. Колчака. Главное достоинство этой части работы состоит в освещении деталей взаимоотношений башкирских автономистов с белыми по национальному вопросу, а также перипетий их перехода на сторону красных на платформе признания федерализма и включения Башкирской Советской Республики в состав РСФСР. Как и Аманжолова на примере истории казахского автономизма, Кулыпарипов делает вывод о промежуточном положении националов между основными силами в ходе войны, которые одинаково враждебно и подозрительно относились к ним (24).
Важным аспектом истории национальной политики в связи созданием БАССР является изложенная в монографии версия о попытках татарских деятелей организовать Татаро-Башкирскую советскую республику, опираясь на поддержку Наркомнаца и плохое знание большевистскими лидерами специфики межнациональных отношений и этнокультурных проблем. Она являлась важным политическим шагом в деле претворения в жизнь лозунга о праве наций на самоопределение и вместе с тем противоречила реальным процессам национального развития этносов Среднего Поволжья и Приуралья. Данный сюжет наиболее ярко свидетельствует о том, что контуры национальной политики складывались у правящей партии в процессе борьбы за власть в национальных регионах и сопровождались апробацией самых различных, подчас далеких от реалий моделей и проектов.
На основе трудов своих предшественников и новых архивных данных Кулыпарипов осветил процесс достижения соглашения между автономистами и большевистским руководством об образовании БАССР, деятельность валидовского Башревкома по его реализации и подчеркнул, что в отличие от других советских автономий Башкирская была провозглашена путем двусторонних переговоров и подписания специального Соглашения. Указывая на сложности и противоречия этого процесса, автор в целом позитивно оценивает образование БАССР в марте 1919 г. и заслугу В. И. Ленина в этом деле, несмотря на урезанный характер автономии. Кульшарипов показывает различия в представлениях Центра и националов о существе федерализма и пределах самостоятельности его субъектов, которые выливались в конфликты политического, административного и экономического свойства. Главный источник их автор видит в несовпадении приоритетов в понимании сути и цели государственного устройства - для большевиков это был классовый подход, для автономистов - идея национального возрождения во всем ее многообразии (25).
В итоге именно вокруг реализации национально-территориальной автономии и принципа федерализма, проблемы руководства и управления республикой разгорелась острая борьба между Башревкомом и обкомом РКП (б). Кульшарипов детально осветил суть этих расхождений, которые сводились к разделению полномочий и предметов ведения, говоря современным языком. Дело осложнялось военной обстановкой в регионе, обострением межнациональных отношений, противоречиями в понимании сути проблемы в самом партийносоветском руководстве в Центре и на местах. Автор обратил внимание и на неопределенность конституционно-правового положения автономных республик в составе РСФСР в 1920 г., которую были призваны устранить специальные комиссии ВЦИК.
Анализируя дискуссии по поводу БАССР и действия власти при подготовке соответствующих изменений, а также положения декрета о государственном устройстве БАССР от 19 мая 1920 г., Кульшарипов также делает вывод о показательном характере этих процессов. Они свидетельствовали об идущей бюрократической централизации управления, так как Башкирия фактически лишалась как политических, так и экономических прав, гарантированных Соглашением 1919 г. В связи с этим ликвидация Башревкома была, отмечает он, предрешена. В итоге самоопределение башкир стало весьма условным, а судьба национальных деятелей, стоявших за него, оказалась достаточно трагичной (26).
В заключении книги Кульшарипова констатируется историческое значение опыта 1917-1920 гг., который показал противостояние башкирского движения за самоопределение русскому великодержавному шовинизму и шовинизму татарскому, а затем столкнувшегося с попыткой раскола национального течения на основе идеи классовой борьбы. Отстаивая главное - создание автономии в рамках Российской Федерации - башкирские националы, отмечал Кульшарипов, не смогли отстоять ее действительную самостоятельность, к тому же противники автономии в последующем встретили поддержку центральной Советской власти. Как считает автор, уроки прошлого свидетельствуют об актуальности проблем демократического развития народов в полиэтничной стране, о несостоятельности негативных оценок лидера Башкирской автономии 3. Валидова, а также о несовместимости административно- командной системы и подлинного самоопределения народов. Включенные в монографию приложения дают возможность документировать конкретно-исторические исследования по истории национальной политики на примере Башкирии.
В то же время следует отметить, что, к сожалению, в последующем Кулыпарипов стал занимать гораздо более радикальную и необъективную позицию, серьезно удалившую его научные изыскания от поиска исторической правды в угоду политической конъюнктуре и под давлением растущего в определенной части интеллигенции национализма. В частности, необоснованным является утверждение автора о геноциде и этноциде большевиков по отношению к башкирам и т.п. (27).
На примере этого же региона, но с учетом специфики всего мусульманского движения в России, рассмотрел интересующие нас проблемы С. М. Исхаков. Он считает, что роль мусульман в событиях 1917-1918 гг. в нашей историографии очень запутана, а порой и сильно извращена, и рассматривает борьбу за национальную государственность на территории Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний. Автор дал общую характеристику позиции мусульманских лидеров в дореволюционный период, подчеркнув отсутствие у них сепаратизма и весьма осторожный подход их к вопросу о статусе национальных регионов с учетом динамики социально-политической ситуации в стране (28).
Исхаков затронул вопрос о создании Башкирской автономии и отметил расхождения в переводах знаменитого фирмана № 1, а также высказал предположение, что ее объявление Башкирским центральным советом в ноябре 1917 г. было вызвано, прежде всего, стремлением лидеров опередить своих местных соперников в борьбе за власть. По его мнению, и большевики руководствовались в первую очередь теми же мотивами: именно ими была продиктована тактика большевиков, вынужденных вначале считаться с приверженцами ислама как реальной политической силой и их вооруженными формированиями (осенью 1917 г. до 57 тыс. человек). В том же плане он оценивает смысл обращения СНК РСФСР от 20 ноября 1917 г. «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». Стремление большевиков перехватить инициативу в борьбе за массы, читаем далее, сочеталось с попытками давления на Миллят меджлиси, открывшегося в Уфе 20 ноября 1917 г., а затем его разгоном Уральским областным военным советом (29).
Автор осветил фактическую канву национальной политики и деятельности мусульманских лидеров Поволжья и Урала. Решение Миллят меджлиси 29 ноября 1917 г. о создании Идель-Уральского штата (республики) в числе российских штатов как тюрко-татарского он рассматривает как отказ от советского федерализма и проявление надежды на легитимное Учредительное собрание. В то же время исследователь показал противоречия между самими мусульманскими деятелями по вопросам государственности и федерализма, роль и место культурнонациональной автономии в программе Миллят меджлиси, который принял не имевший антироссийского характера проект «Национальной автономии мусульман тюрко-татар внутренней России и Сибири», опубликованный 16 января 1918 г.
Исхаков опровергает имеющееся в историографии мнение, будто идеологи татарской торгово-промышленной буржуазии стремились подчинить своему влиянию всех российских мусульман и были ярыми противниками башкирской территориальной автономии. Он также дифференцирует самих башкирских автономистов на «суверенетистов» и «башкиристов» в зависимости от признания или отрицания автономии для татар и башкир совместно или только для башкир.
По мнению Исхакова, к сожалению, не подтвержденному фактами в его работе, основной экономической причиной стремления последних во главе с Валидовым к территориальной автономии была попытка башкир-вотчинников сохранить угодья, которым угрожал советский декрет о земле. Симпатизируя оппонентам башкирского автономизма в лице Миллят меджлиси, Исхаков пишет, что этот орган пытался достичь компромисса и поэтому принял решение о необходимости Федерации в России, но переговоры с валидовцами провалились, и башкирская автономия была провозглашена 20 декабря 1917 г. (30).
Расхождения в среде башкирских деятелей он объясняет влиянием родоплеменных интересов местной элиты и противоречиями между суфийскими орденами-братствами, тогда как местное население не понимало намерений лидеров, а русские воспринимали идею мусульманской автономии как ущемление своих прав. В статье, освещаются факты из истории провозглашения советской Волжско-Уральской или Идель-Уральской республики (ИУСР) как федеративной части советской России, уточняется позиция 3. Валидова в отношении этого образования. В связи с этим указывается, что уже в январе 1918 г., а не в марте 1919 г. он пытался добиться национально-территориальной автономии для башкир в составе советской России через Идель- Уральскую Советскую республику. В итоге же, говорится далее, к марту 1918 г. большевики сумели создать противовес Идель-Уральской советской республике путем ареста инициаторов ее создания и объявления Казанской губернии Советской республикой (31).
Кроме того, интересны дополнения Исхакова по поводу провозглашения Татаро-Башкирской советской республики 23 марта 1918 г.
Он считает, что этот маневр большевистского Центра в лице Нар- комнаца был направлен на окончательное устранение ИУСР, которая просуществовала один месяц и была ликвидирована как созданная либералами-реформаторами. Новый проект ставил под сомнение и целесообразность автономной Башкирии на юго-востоке этнической территории во главе с Валидовым, но сталинский план не учитывал этнический состав населения и был утопией. Исхаков поддерживает в этом отношении уже высказанные ранее оценки, как и вывод других ученых о стремлении Сталина распространить изобретенную в Наркомнаце модель на другие мусульманские регионы. Подробно об этом писала и Аманжолова в названной выше монографии.
Несмотря на кратковременность существования, культурно-национальная автономия мусульман тюрко-татар внутренней России и Сибири была успешной попыткой воплощения на практике (с учетом российских условий) теории такой автономии. Исхаков также обращает внимание на необходимость при анализе всей проблемы в целом учитывать сильную привязанность тюркских народов России к идее независимости, своеобразие восприятия решений и пропаганды большевиков под влиянием культурного и исторического опыта, а также ислама. Национализм мусульман, считает Исхаков, проявлялся в их стремлении к равноправию с русским народом, а автономизм - в попытке сохранить государство, а не разрушать его в условиях сползания к хаосу (эта позиция также высказывалась ранее другими учеными).
На этой основе Исхаков делает вывод, что объективно действия российских мусульманских лидеров в 1917-1918 гг. были направлены на сохранение огромной державы, не были консервативными и контрреволюционными. Он оправдывает молодых социалистов-мусульман, сменивших к весне 1918 г. либералов и воспринимавших большевистскую агитацию не как коммунистическое учение, а как призыв к созданию национальной власти, которая на практике отвечает интересам всех народов в том или ином мусульманском государстве (32).
Интерпретация Исхакова, дополнительные сведения и источники, вовлеченные им в научный оборот, дают новый ракурс в изучении многогранной и сложной темы. Особенно важно обращение внимания на внутриэтнические и внутримусульманские противоречия в развитии национальных движений, взаимосвязь экономических, социокультурных и политических аспектов национального вопроса. В этом плане полезно обращение к монографии А. Б. Юнусовой «Ислам в Башкортостане» (Уфа, 1999), которая служит хорошим конкретно-историческим дополнением к теме.
Однако, говоря о позиции Исхакова, отметим некоторую очевидную идеализацию роли и значения позиции и деятельности мусульманских лидеров Поволжья и Урала, составивших костяк всероссийских мусульманских организаций, а также определенную односторонность в трактовке тактики большевиков.
Впрочем, и другие исследователи обращают внимание прежде всего на прагматизм большевистской политики. Так, А. Г. Вишневский пишет, что события 1917 г. повлияли на тактику победившей партии, а не на суть самого отношения к национальному вопросу. Федерация стала казаться благом противникам распада империи, и вся последующая деятельность большевиков была направлена на ее восстановление, строилась на сочетании декларируемого федерализма и осуществляемого централизма. И. М. Сампиев же считает, что В. И. Ленин отстаивал фактически в единстве принципы самоопределения и федерализма, что особенно ярко проявилось на VIII съезде партии при принятии II Программы партии в 1919 г. (33).
Еще один интересный пример трактовки национального вопроса в Поволжье и на Урале дают труды татарского ученого И. Р. Тагирова. В 1987 г. в Казани вышла в свет его монография «Дорогой свободы и братства». Труд представляет собой сквозное освещение истории национальной татарской государственности и национального движения с 1552 г. до 1920 г. Применительно к изучаемому периоду автор доказывает, что отношение большевиков к требованиям национальных движений менялось под влиянием политических обстоятельств, допускалось также признание буржуазной федерации в определенных условиях. Основой же концепции социалистической федерации, по его мнению, стали областная автономия и демократический централизм. Таким образом, автор не выходит за рамки сложившейся в советский период трактовки, доказывая, в частности, ошибочность и ненужность проекта культурно-национальной автономии для мусульман и других народов региона, который в июле 1917 г. поддержали Мусульманский социалистический комитет и М. Вахитов. Вместе с тем Тагиров пишет, что именно местные советы с присущей им внутренней автономией практически могли решить вопрос о национально-государственном строительстве, разумеется, советского характера (34).
Рассматривая перипетии борьбы и дискуссий вокруг вопроса о принципах и сущности автономий народов Поволжья и Приуралья, способах удовлетворения социально-экономических и культурных чаяний национальных масс, Тагиров, к примеру, утверждал, что смелость 3. Валидова, выступавшего с требованием территориальной автономии башкир, опиралась на заключенный им незадолго до этого союз с русскими золотопромышленниками и атаманом А. И. Дутовым. Провозглашение Урало-Волжского штата и культурно-национальной автономии мусульман внутренней России автор считает результатом соглашения между контрреволюционными элементами, единственной формой осуществления националистических целей, проявлением стремления татарской буржуазии установить свое господство в регионе.
Следует обратить внимание и на объяснение Тагировым истории с провозглашением Татаро-Башкирской Советской республики. Ее он считает одним из вариантов в борьбе с буржуазными националистами наряду с проектом областного съезда советов о совместной автономии для всех народов Поволжья и Приуралья. Он подчеркивает демократическое содержание Положения ВЦИК о Республике от 22 марта 1918 г., поскольку оно не решало окончательно вопрос о границах и допускало возможность внутренней автономии Башкирии. На деле же такой подход определялся неясностью представлений Центра о способе решения данных вопросов. Тагиров к тому же указывает, что чуваши, марийцы, мордва не намеревались создавать свои республики и с восторгом встретили идею Наркомнаца и ВЦИК, рассчитывая вступить в Татаро- Башкирскую автономию. Лишь нигилисты и буржуазные националисты, выхолостив ее суть, привели Республику к исчезновению, считает автор. В работе Тагирова довольно подробно освещена история провозглашения и формирования границ Татарской АССР в 1920-1921 гг., как свидетельство величайших результатов ленинской национальной политики КПСС и невиданного простора для развития и укрепления дружбы народов, возвышения авторитета русского народа (35).
В новой монографии «Очерки истории Татарстана и татарского народа (XX в.)» (Казань, 1999) Тагиров скорректировал свою концепцию в духе развернувшегося в конце 80-х - 90-х гг. в Республике движения за максимальную независимость от федерального Центра - союзного и российского. Он подчеркивает, что большевики шли к власти не под социалистическими лозунгами, а при использовании мощнейших конъюнктурных факторов, связанных с империалистической войной и исчерпанностью имперского развития России, а также резким ухудшением жизни всех слоев общества. Кроме того, само национально-государственное строительство Татарстана, считает историк, обретало трагические формы и было связано с непрерывными человеческими жертвами (36).
Обращаясь к уже освещавшимся в ранних работах фактам истории начала XX в., Тагиров расставляет некоторые новые акценты в интерпретации событий. Так, автор уже не отмечает ошибочности и ненужности культурно-национальной автономии, а констатирует постановку ее на второстепенное место в решениях Миллят медждиса конца 1917 г. - начала 1918 г. Отрицательная оценка выступления башкирского лидера 3. Валидова сопровождается ссылками на его пессимизм по вопросу об устройстве России в виде штатов и татарской территориальной автономии, а также на стремление образовать суверенную Башкирию без русских переселенцев. Не упоминается уже о его зависимости от золотопромышленников.
Тагиров считает, что идея Идель-Уральского штата базировалась на советской основе и могла в случае реализации обеспечить подлинно федеративное демократическое устройство Советского государства. По поводу Татаро-Башкирской автономии автор отмечает: ее инициатором был М. Вахитов, проект был неприемлем для мари, удмуртов, чувашей и других этносов, так как не учитывал их интересы. Вину же за ее провал автор возлагает вновь на национальных нигилистов и часть татарской и башкирской общественности.
В монографии Тагирова также подробно излагается история образования ТАССР в 1920 г. При этом детализируются представления о разных подходах к ее созданию; в духе современных националистических тенденций в Татарстане подчеркивается наличие устойчивой тенденции в ЦК РКП (б) к созданию маломощной Татарской республики без Казани, Уфы и других территорий совместного проживания татар и других народов, а также констатируется известное сужение прав автономии в декрете от 27 мая 1920 г. об ее образовании в сравнении с имевшимися проектами.
Тагиров обратил внимание и на противоречивое развитие событий, связанных с определением границ автономии, описал попытки С. Саид- Галиева и особенно М. Султан-Галиева добиться расширения ее прав, историю дискредитации и устранения последнего с политической арены. Отмечая также сложности взаимоотношений русских и татар в Республике в конце 20-х гг., автор негативно оценил темпы и характер политики «коренизации» государственного аппарата и замену арабской графики на латиницу, а затем кириллицу. В целом же он резюмировал: «Как бы трудно ни осуществлялся проект национальной автономии татарского народа», какими бы мизерными ни были права Татарской Республики, он стал той базой, опираясь на которую в последующие годы развивалась борьба за создание суверенной государственности (37).
Проблемы национальной политики в изучаемый период исследовались также на примере других крупных российских регионов. Так, К. К. Хутыз, говоря о Гражданской войне на территории Адыгеи, обратил внимание на сильное влияние жестокостей и насилия со стороны красных и белых на позицию коренного населения по отношению к ним. По его мнению, у отсталых народов автономия как форма государственности часто оказывалась нереальной, и вначале приходилось насаждать принцип национального самоопределения извне методом создания «национальных органов» для определенной территории (38).
Интересный срез проблемы дается в кандидатской диссертации Н. А. Почешхова «Гражданская война в Адыгее: причины эскалации». Автор, в частности, рассмотрел процесс усиления политической конфронтации в Адыгее в связи с попыткой создания казачье-горской государственности. По его мнению, этот вопрос был базовым и отражал процесс неустанного поиска форм государственного устройства с учетом специфики кубанского региона, наличия казачьего и горского населения.
При этом главным и неизменным для объединения государственных образований Юго-Востока России был принцип федерализма. В то же время конкретная расстановка социально-классовых и политических сил сильно влияла на суть и количество проектов решения национального вопроса и государственного устройства, справедливо отмечает Почешхов, а путь их развития пролегал от федерализма к сепаратизму и «самостийности». Именно стремление к реализации национального самоопределения содействовало углублению политических противоречий в ходе Гражданской войны между казачеством Дона, Кубани и Терека, между отдельными группами кубанского казачества, между казачеством и горцами, между Кубанским краевым правительством и командованием Вооруженными Силами Юга России. В целом, заключает автор, наличие разных программ административно-государственного устройства Кубани и России, накладываясь на другие не менее сложные и важные обстоятельства в межнациональных отношениях, политизировало общество, предопределило расширение конфронтационных процессов и создало предпосылки для ускоренного формирования Вооруженных Сил революции и контрреволюции (39).
Т. П. Хлынина также обратилась к истории национальной политики в Кубанской области. Она считает, что предоставление самостоятельности советского типа в регионе во многих случаях формировалось Центром, а национальный вопрос отождествлялся с социально-экономической реформой. К тому же играла свою роль привязанность большевистской модели к ожиданию и подготовке мировой революции. Ее запаздывание, считает Хлынина, корректировалось различными формами федеративной связи, поглощавшей автономии включением в сложные структурные административно-территориальные подразделения.
По мнению Хлыниной, обретение горцами Кубани национальной государственности воплотило в разных оттенках автономизма (аморфного социалистического образования с расплывчатыми правами и четкими обязанностями) гибкое сдерживание национального удовлетворения рамками советской системы, стабильность которой поддерживалась непрерывными преобразованиями на административно-территориальном уровне и иллюзией возможности повышения государственного статуса ее составляющих частей. В итоге декларативный статус автономий постепенно входил в противоречие с практически возросшим статусом. Ожидаемое ролевое поведение автономной области не совпало с ассоциирующимся с ней обликом, что породило длительный конфликт Адыгейской автономной области и Кубано-Чер- номорской области (40).
Политику белых на Северном Кавказе, в том числе в национальной сфере, затрагивают историки белого движения на Юге России. Так, В. П. Федюк при характеристике истории добровольческого движения указывает, что оно постоянно конфликтовало с казачьими «самостийниками», стоявшими за создание Российской Федерации с признанием членов союза отдельными штатами. В начальный период формирования Добровольческой армии вождями белого движения сепаратистские настроения казачества рассматривались как источник иммунитета против большевизма, но по мере развития военной ситуации о децентрализации в управлении столь сложным в этническом и социальном отношении регионом говорить не приходилось, и возобладала линия на жесткое единоначалие.
Федюк довольно подробно осветил характер конфликтов деникинского правительства с Кубанской Радой по поводу создания Южно - Русского союза с автономией казачьих областей, отметил зависимость позиции обеих сил от военно-политической ситуации. Кроме того, в работе освещено развитие событий в гетманской Украине - отношения Киева с Петроградом по вопросу о самоопределении Украины, с немецким командованием, выявлен условный и весьма призрачный характер самостоятельности Украинской державы Скоропадского, державшейся на присутствии немцев.
Как считает Федюк, проблема национальностей Украины и Северного Кавказа играла немаловажную роль в эволюции и судьбе белого движения. Для антибольшевистских сил всерьез рассчитывать на победу было невозможно до тех пор, пока одни вели борьбу за вольный Дон или независимую Украину, а другие провозглашали лозунг воссоздания «единой и неделимой». Единство во главе с Вооруженными Силами Юга России было достигнуто не за счет компромисса, а за счет подчинения, и противоречия были загнаны внутрь, что привело к острым конфликтам добровольцев с казачеством и национальными государственными образованиями на окраинах России (41). Однако в целом национальная политика белых в столь важном в этнополитическом смысле регионе освещена явно недостаточно, к тому же казачество можно рассматривать лишь как субэтнос, и более целесообразно было бы проанализировать деятельность казачьих структур в области межнациональных отношений на Северном Кавказе, как и правительства Деникина.
Дать анализ последующей политики белых на Юге России по изучаемой проблеме в следующей работе, написанной в соавторстве с А. И. Ушаковым, не позволили свойственные историку увлечение конкретно-историческими деталями и определенная фактографичность. В ней лишь упоминается, что в начале 1920 г. представители казачьих областей вновь вернулись к идее создания союзного государства, а развитие идеи и взаимоотношения Деникина и Врангеля с этими и другими национальными и автономистскими структурами в регионе не прослеживаются (42).
Другой исследователь антибольшевизма В. Ж. Цветков уделил более пристальное внимание интересующим нас проблемам применительно к истории белого движения на Юге России. Впрочем, главным образом пишется о проблемах автономии. Он, в частности, считает, что А. И. Деникин выступал за культурную автономию Украины, что прослеживается в его Обращении «К населению Малороссии», и отвергал любое сотрудничество с правительством УНР. Петлюра был объявлен вне закона, было запрещено преподавание украинского языка в государственных учебных заведениях. При Особом совещании с января 1919 г. действовала Комиссия по национальным делам во главе с профессором А. Д. Билимовичем, которая должна была разработать «областное устройство» с учетом национально-культурных особенностей Юга России.
Что касается Северного Кавказа, то В. Ж. Цветков отметил, что в 1919 г. Кабарда, Осетия, Ингушетия, Чечня и Дагестан были выделены в особые автономные округа. Они должны были управляться «избранными народом правителями», при которых создавались особые Советы из наиболее авторитетных лиц. Они вели дела местного управления и хозяйства, сохранялись шариатские суды и шариатское право. При штабе Главноначальствующего Терско-Дагестанским краем генерала И. Г. Эрдели вводилась должность «советника по горским делам», избираемого на всекавказском горском съезде. В Чечне, Осетии, Дагестане, а также Закаспийской области, вошедшей в состав Терско-Дагестанского края, белые опирались, отмечает В. Цветков, на лояльную знать. К ним относились Чеченский национальный комитет, народный съезд Осетии, Всетуркестанский маслихат в Закаспии и др. Терское казачество сохраняло самостоятельные структуры управления, приравненные в правах с горскими народами. Кроме того, предполагалось провести отчуждение части казачьих земель в пользу горцев, сражавшихся в белых армиях. Однако насильственная мобилизация в ее ряды вызвала восстания в Чечне и Дагестане в сентябре 1919 г. - марте 1920 гг., которые были жестоко подавлены белыми.
П. Н. Врангель, сменивший А. И. Деникина, считает Цветков, не отвергал федерализм как принцип государственного устройства России. В беседе с председателем Национального украинского комитета И. Маркотуном он заявил о готовности «содействовать развитию национальных демократических сил», а в сентябре-октябре 1920 г. правительство Врангеля попыталось заключить союз с представителями бывшего Горского правительства, в том числе с внуком Шамиля, офицером французской службы Саидбеком, на основании признания федерации горских народов (43).
Отмечая эти и другие аналогичные факты, Цветков, однако, не дает им более развернутой оценки. Как поступали лидеры белого движения - в соответствии со своими идейно-политическими доктринами, включавшими развернутое обоснование и программу реализации того или иного способа решения национального вопроса в России? Или же их действия были гораздо больше продиктованы краткосрочными перспективами и проблемами борьбы с Советской властью и большевиками, стремлением создать социальную опору на подвластной территории для успешных военных действий?
Стремление дать обобщенную характеристику антибольшевизма в России, в том числе в определенной мере и его национальной политики, отличает монографию Г. А. Трукана. В ней говорится обо всех наиболее значительных антисоветских и антибольшевистских правительствах и вооруженных структурах, действовавших в годы Гражданской войны, в том числе и о демократической альтернативе большевизму в лице Комуча, и о Русском политическом совещании. Повествование построено на изложении основных фаз развития белого движения как военно-политической силы, противостоявшей большевикам, а также главных черт программ, тактики и организации белых в различных регионах России. При этом, однако, автор не выделяет сколько-нибудь подробно вопрос об отношении антибольшевистских сил к весьма важному национальному вопросу, по существу, не дает характеристику национальной политики антибольшевистских правительств.
Лишь при освещении истории Добровольческой армии и диктатуры генерала А. И. Деникина Трукан пишет о тех важных предложениях, которые выдвинул в декабре 1919 г., после серьезного ухудшения положения белых на Юге России для спасения всего их дела Б. Савинков.
В комплекс этих мер входило, в частности, соглашение с отделившимися народами для обеспечения широкой социальной поддержки белых. Савинков считал необходимым путем взаимных уступок наладить отношения с Польшей, привлечь предоставлением широкой автономии на свою сторону такие страны Балтийского блока, как Латвия и Литва, тогда как Эстонию он считал наиболее непримиримой сторонницей независимости.
Савинков подчеркивал также невозможность дальнейшей политики непримиримости в отношении Украины, где следовало ввести широкое местное самоуправление. Говоря об огромной важности Кавказа и росте в этом регионе настроений за независимость, он также предлагал начать переговоры о пределах и особенностях каждой отдельной автономии, прежде всего с Арменией, затем Азербайджаном. Грузия, считал Савинков, будет больше всего противиться этому, подобно Эстонии (44). Однако эти идеи оказались не востребованными в деникинском окружении и для самого лидера белых на Юге России, что во многом обусловило их поражение. В монографии, к сожалению, не дается анализ политической позиции белых по всему комплексу вопросов национальной политики, столь актуальных тогда в России и к тому же серьезно повлиявших на судьбу белого дела.
Сложную историю развития, формирования и смены органов власти в Крыму в годы Гражданской войны - советских, городских и земских, национальных, движения крымских татар - проследили А. Г. и В. Г. Зарубины. Так, провозглашенная в конце 1917 г. Крымская Народная (Демократическая) Республика крымских татар осталась только в тексте Конституции (45). Этот документ в новом переводе на русский язык опубликовал Исхаков. В предисловии к тексту он вновь подчеркнул необоснованность обвинений мусульманских деятелей, в данном случае крымских татар, в сепаратизме и пантюркизме. Вслед за другими исследователями он также повторил, что главной задачей их было выживание народа в экстремальных условиях, тем более что регионализм и этноре- гионализм были характерны тогда и для других частей России (46).
Для В. И. Ленина и руководства большевиков в целом Крым был форпостом сопротивления германским войскам, т.е. и те и другие опирались не на разумное прогнозирование, а на выстраивание тактики после вступления в бой. К тому же само население не ведало о существовании Тавриды, которая сохранялась лишь до конца апреля 1918 г. и была чуждым наростом. Отмечая провозглашение в марте 1918 г. Социалистической Советской Республики Тавриды, историки обращают внимание на расхождения в объяснении причин этого акта между местными работниками и ЦК РКП (б). Первые подчеркивали самоценность Республики, созданной для сохранения нейтралитета в переговорах с Германией и строительства коммунизма на отдельно взятом полуострове.
По мнению А. Г. и В. Г. Зарубиных, безрезультатной была и попытка генерала М. А. Сулькевича в условиях немецкой оккупации создать самостоятельное государство (апрель-ноябрь 1918 г.). А краевое правительство С. С. Крыма не смогло воплотить в жизнь программу культурно-национальной автономии и другие демократические меры из-за противодействия А. И. Деникина и финансово-экономических проблем. Созданная вслед за этим по воле Политбюро ЦК РКП (б) Крымская Социалистическая Советская Республика представляла собой также прагматический ход большевиков. Они стремились противостоять вооруженным силам белых и смягчить обострившийся национальный вопрос, на деле проявили некоторую гибкость в своей политике, однако уже в июне 1919 г. Республика была ликвидирована.
Последующая история диктатуры белого генерала Я. А. Слащева и правления П. Н. Врангеля рассматривается авторами как противоположные политические типы. Врангель, указывают они, первым в истории белого движения попытался уйти от «непредрешенчества» и выступал, в частности, за федеративное устройство России. Однако разложение белого лагеря и тыла и несопоставимость имевшегося у Врангеля потенциала в сравнении с красными изначально ставили под сомнение осуществимость его программы (47). Статья Зарубиных вносит вклад в детальное восстановление конкретно-исторической картины развития различных моделей национальной политики на примере сложного в этнополитическом, стратегическом и социальном отношении региона.
Особенно важной представляется тема национально-культурной автономии в истории России. Интересным и полезным дополнением к ее изучению служит изданный в Томске сборник документов по истории культурно-национальной автономии в России. Он построен на материалах, освещающих события 1917-1920 гг. в Сибири и на Дальнем Востоке, и включает различные, главным образом архивные и частично новые документы, как правило, принимавшиеся на региональных и местных съездах, конференциях, заседаниях органов управления и самоуправления, общественных организаций и политических партий и движений. Автор-составитель И. В. Нам и редактор Э. И. Черняк считают, что Сибирь была своеобразным полигоном культурно-национальной автономии. Они дали общую характеристику ее существа и показали различия в отношении к проблеме между различными партиями. Если кадеты видели в национально-персональной автономии универсальный способ решения национального вопроса, реальную альтернативу этнотерриториальному решению в виде федерации или национально-территориальной автономии, то эсеры, трудовики, меньшевики, многие национальные партии считали ее оптимальным средством решения проблемы национальных меньшинств.
В Сибири и на Дальнем Востоке в годы революции и Гражданской войны реально совмещались национально-территориальная и культурно-национальная автономии, а министерство по национальным делам Дальневосточной республики проводило в жизнь принципы экстерриториальности и персональности. Под влиянием представителей мусульманского движения, сибирских областников и других структур в регионе создавались и действовали национальные советы при Сибирском областном совете и на местах - мусульманские, украинские (громады и рады), литовские, польские, латышские, еврейские (советы, союзы, комитеты и т.п.). Законотворческая деятельность в ДВР опиралась в этом вопросе на самоорганизацию национальных меньшинств, однако в 1922 г. с культурно-национальной автономией было покончено. Утвердилась советская модель государственного строительства (48). Издание составляет хорошую основу для детального исследования истории национальной политики в переломные годы развития России на примере одного из наиболее крупных полиэтничных и поликонфессиональных регионов.
В многочисленных работах по истории революций и гражданской войны характеризуется и анализируется позиция и деятельность разнообразных политических сил по решению национального вопроса на примере событий первого 20-летия XX в. и последующего развития в СССР. Например, С. В. Лоскутов в кандидатской диссертации дал общую характеристику развития народа мари и формирования его государственности на протяжении всего XX в. По его мнению, после свержения самодержавия на территории Марийского края двоевластия не сложилось, так как и комитеты общественной безопасности, и Советы стали совещательными органами при комиссарах Временного правительства, но отчуждение между властью и народом сохранялось и росло, в итоге уже в июле 1917 г. на Первом Всероссийском съезде мари в г. Бирске были приняты решения об изменении административно-территориального устройства с учетом национального состава населения, что означало рождение автономистского движения.
Под влиянием партии большевиков, считает Лоскутов, от осени 1917 г. до весны 1918 г. национальное движение развивалось в сторону радикализации требований, и в феврале 1918 г. на Национальном съезде мари была внесена программа, предусматривавшая создание Комиссариата мари при Казанском губсовете и отдела мари Нарком- наца. Реализация этих положений была важнейшим фактором, полагает автор, в обеспечении «триумфального шествия Советской власти» в Марийском крае (49).
Приоритетное внимание при анализе национальной проблематики в годы революции и Гражданской войны уделяется большевистской партии. В частности, М. Л. Бичуч считает тактическим лозунг самоопределения для большевиков и отмечает, что путь и способы решения национального вопроса понимались ими на местах по-разному: уральские большевики, к примеру, делали акцент не на национальном, а на экономическом принципе построения федерации. Однако в целом последовательно классовый подход, ориентация на мировую революцию, этноцентризм, несмотря на отклонения от него в практике государственного строительства автономий и некоторые конфедералист- ские идеи В. И. Ленина, заложили основы краха СССР.
Если в 20-е гг., считает Бичуч, власть проводила более или менее осторожную политику сближения народов, то при И. В. Сталине восторжествовали насилие и бюрократизация, а Конституция 1977 г. законсервировала советскую модель, к тому же в республиках в 70-е гг. возникли авторитарно-националистические режимы. Как указано в работе, этническая форма организации в многонациональном государстве, несмотря на свою простоту, конфликтна в смысле задач политической консолидации, и на смену империям (империей, очевидно, автор считает и федеративный СССР) должно приходить содружество народов (50).
Исследователь национально-культурного строительства в РСФСР в 1917-1925 гг. Т. Ю. Красовицкая обратила внимание на социокультурные факторы национальной политики в России после Октябрьской революции. Она подчеркивает важную роль исторических традиций, связывавших многие регионы страны, сосуществования рядом самобытных и автономных в историко-культурном смысле центров, незавершенности этногенеза многих народов при наличии реальной государственности у ряда из них, разнообразия правовых основ и исторических обстоятельств вхождения народов в состав Российской империи.
По мнению Красовицкой, революция обострила исторически присущую России культурную «центробежность» народов, часть из которых (поляки, финны, латыши, эстонцы, украинцы, белорусы, армяне и др.) имели развитую духовную инфраструктуру, высокий уровень национального самосознания и опыт государственной организации. Это привело к несовпадению представлений о направленности цивилизационных процессов тем или другим преобразовательным программам, особенно относительно путей и средств их реализации. Подтверждением этого Красовицкая считает именно отделение и воссоединение государственности близких к европейскому уровню развития Финляндии, Польши, позднее - прибалтийских стран, создание независимых Украины, Армении, Грузии. Она справедливо отмечает, что еще недостаточно изучен сложный вопрос о воспроизведении русским народом декларирования прав народов на свободу, суверенитет и образование самостоятельных государств, что русский этнос и его духовно-культурная сфера вследствие революции были расколоты ориентацией на революционные и религиозные идеи.
Красовицкая кратко осветила конкретные примеры решения национального вопроса на примере ряда народов в составе РСФСР (казахов, бурят, алтайцев и др.) и подчеркнула, что большевистская партия в этом процессе мало учитывала или даже нигилистически относилась к специфике национальных традиций. В начальный период, по ее мнению, советские работники проводили не политику, а политические реагирование на исторические условия и обстоятельства. Стремясь сделать российское сообщество народов воспреемником европейского образца рационального устройства, они не принимали в расчет национальные системы восприятия и осмысления картины мира, а также соответствие своих собственных представлений действительности (51). К сожалению, пока высказанные Красовицкой плодотворные идеи по поводу влияния этноконфессиональных, этнокультурных и этнопсихологических факторов на национальную политику недостаточно развиваются в историографии национального вопроса, особенно на примере РСФСР.
В целом, подводя некоторые общие итоги развития исследований по проблемам национальной политики России начала XX в. за последние 15 лет, следует подчеркнуть, что в этом отношении произошли позитивные изменения. Существенно расширились география исследовательских центров и предметное поле научного анализа. Появилось немало документальных и монографических изданий, в том числе не только в столицах, но и в крупных регионах - Поволжье, Урале, Сибири, Северном Кавказе. При анализе политической истории страны 1900-1917 гг. ученые все больше внимания уделяют не только политическим доктринам, идейно-теоретическим разработкам представителей и лидеров ведущих политических партий по национальным проблемам, но и непосредственной деятельности различных общественных, государственных и других сил и структур в этом направлении. Наибольшее внимание при этом уделяется общественно-политическим партиям и движениям общероссийского и регионального характера.
В то же время гораздо менее активно исследуется такой вопрос: каким образом органы государственной власти и самоуправления в Центре и на местах решали проблемы модернизации системы удовлетворения экономических, социальных, духовных, конфессиональных нужд российских этносов, форм управления и административно-территориальной организации российского геополитического пространства в связи с нараставшими в начале XX в. объективными потребностями демократизации государственности. Лишь на примере Государственной Думы России в последнее время достаточно успешно анализируется этот важный аспект, однако вне поля зрения ученых остаются многие другие - роль и деятельность правительства и Государственного Совета, системы местных органов власти и самоуправления, прежде всего в национальных регионах империи, взаимодействие центральных и местных (региональных) органов и учреждений в обеспечении баланса центробежных и центростремительных тенденций и управляемости полиэтничной и поликонфессиональной державой и т.д.
Ощутимо более успешно и плодотворно развивается процесс изучения национальной политики в годы революции и Гражданской войны. Фактически на примере всех наиболее крупных национальных регионов бывшей Российской империи ученые показывают, каким образом и в каких конкретных формах шло развитие национальных движений, какие «модели» и проекты решения национальных проблем разрабатывались и испытывались на практике в связи с крахом имперской государственности и поисками оптимальной формы государственного устройства новой России.
Общим является вывод историков об отсутствии у большинства народов России сепаратистских настроений и программ и огромной популярности идеи создания Российской демократической федеративной республики, в которой все народы бывших окраин могли бы получить возможности для всестороннего и полноценного национального прогресса, интеграции в общероссийское цивилизационное пространство с наименьшими потерями.
В исследованиях последних лет показаны отличия, имевшиеся в политике основных противоборствовавших в Гражданской войне сил - красных и белых - в области государственной национальной политики. Несмотря на то, что, в конечном счете, большинство национальных движений и народы России перешли на сторону Советской власти и большевиков, наиболее решительно выступавших за самоопределение народов, этот процесс не был простым и легким. Этот вывод присущ дня многих исследований. Выявляются и прослеживаются конкретно-исторические противоречия и содержание процесса признания национальными движениями и организациями советского варианта национальной политики.
Вместе с тем, как следует из трудов по истории антибольшевизма и белого движения в России, антисоветские силы имели достаточно большой потенциал демократического решения национальных проблем, активно и успешно использовали отвергнутую большевиками форму культурно-национальной автономии, именно в духовно-культурной сфере, гораздо более осторожно подходили к вопросу о преемственности в организации системы управления и самоуправления на местах. Однако преобладание шовинистических и особенно монархических настроений в рядах белых в разной степени в разных центрах антибольшевизма предопределило общий крах белого движения в целом.
Продолжение исследований в указанных направлениях должно способствовать более глубокому и точному, объективному и всестороннему анализу всего комплекса важнейших и сложных вопросов истории национальной политики России начала XX столетия, выявлению альтернатив исторического процесса, позитивных и негативных сторон прошлого, актуальных аспектов в современных условиях, когда проблемы обеспечения межнационального согласия и эффективности государственного устройства России должны решаться в соответствии с новыми вызовами XXI столетия.
