Крах идеологий как выражение кризиса эпохи нового времени. Кризис классических идеологий xix в

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Московский государственный институт электроники и математики (Технический университет) Кафедра истории и политологии ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕОЛОГИИ XIX – XX ВЕКОВ. ЛИБЕРАЛИЗМ. КОНСЕРВАТИЗМ. СОЦИАЛИЗМ Методические рекомендации к изучению курсов «Политология», «Глобальные конфликты нового и новейшего времени», «Отечественная история» Москва 2004 2 Составитель: доцент, к.и.н. Ларионова И.Л. Политические идеологии XIX – XX веков. Либерализм. Консерватизм. Социализм: Метод. рекомендации по курсам «Политология», «Глобаль- ные конфликты нового и новейшего времени», «Отечественная история» / Моск. гос. инс-т электроники и математики; Сост. доцент, к.и.н. Ларионова И.Л. М., 2004. С. 27. Даются рекомендации по изучению темы «Политические идеологии XIX – XX веков». Рекомендации могут быть использованы студентами для подготовки к семинарским занятиям, зачетам и экзаменам по курсам «По- литология», «Глобальные конфликты нового и новейшего времени», «Оте- чественная история». ISBN 5-94506-071-2 http://fe.miem.edu.ru 3 Либерализм. Консерватизм. Социализм. Общая характеристика Либерализм, консерватизм и социализм представляют собой «боль- шие» политические мировоззрения 19-20 веков. Это означает, что любая политическая доктрина обозначенного периода может быть отнесена к од- ной из этих идеологий - с большей или меньшей степенью обоснованно- сти. Во всяком случае, любая политическая концепция или партийная платформа, любое общественно-политическое движение может быть ос- мыслено через определенное сочетание либеральных, консервативных и социалистических идей. «Большие» идеологии 19-20 веков образовались в процессе постепен- ного размывания традиционных политических мировоззрений – реалисти- ческого, утопического и теократического, которые были формой сущест- вования и развития конкретных политических концепций со II тысячелетия до н.э. по 18 век. Это размывание и соответственно формирование новых мировоззрений происходило в течение 17-18 веков, в период буржуазных революций – английской, североамериканской и Великой французской. Поэтому либерализм, консерватизм и социализм, сложившиеся в конце 18 - начале 19 вв. в Западной Европе, представляют собой разные способы осмысления социальной действительности, как она сложилась в Европе и Северной Америке в результате революций и промышленного переворота, и предлагают пути совершенствования буржуазного общества или его за- мены другим общественно-политическим строем. Индустриальное и по- стиндустриальное общества как стадии развития современной западной цивилизации обязаны многими своими чертами сознательным усилиям ли- беральных, социал-демократических, консервативных (косвенно – и ком- мунистических) партий, которые преобразовывали мир, стремясь претво- рить в жизнь свои политические платформы и программы. Таким образом, понятия либерализм, консерватизм и социализм мно- гозначны. Как мировоззрение каждое их них имеет определенную фило- софскую основу и представляет собой некоторый способ осмысления мира в целом, прежде всего, общества и способов его развития. В этом смысле мировоззрения 19-20 вв. играют в науках об обществе методологическую роль, выступая в качестве инструмента познания политических концепций и партийных платформ. Как политические идеологии либерализм, консер- ватизм и социализм рисуют картину желаемого будущего и основных пу- тей его достижения. Иными словами каждая идеология предлагает неко- торую модель развития общества, которая его создателям и сторонникам представляется оптимальной. Следует подчеркнуть, что политическая идеология не представляет собой систему взглядов в строгом смысле сло- ва. Это более или менее взаимообусловленная совокупность концепций, принципов и идей, обычно лежащая в основе платформ политических партий. Отсюда следует, что либерализм, консерватизм и социализм – это также политическая программа и политическая практика. Итак, «большие» http://fe.miem.edu.ru 4 политические идеологии 19-20 веков – это одновременно методология, теория, программа и практика. Существует определенное соответствие между той или иной идеоло- гией с одной стороны, интересами некоторых классов и социальных слоев – с другой. Однако это соответствие не является ни жестким, ни неизмен- ным. Консерватизм обычно выражает чаяния крупных собственников, а также широких слоев населения, стабильность общественного положения которых оказалась под угрозой в результате некоторых произошедших или надвигающихся перемен. Социализм представляет интересы наиболее обездоленной части общества или же тех, кто зарабатывает на жизнь пре- имущественно своим трудом. Либерализм – это идеология политического центризма. Как правило, либеральных взглядов придерживаются широкие слои буржуазии – средней и мелкой. В современном постиндустриальном обществе, где классовая принадлежность перестает определять место че- ловека в жизни, наиболее состоятельные часто бывают консерваторами, а менее обеспеченные разделяют принципы социализма. В то же время все современные политические партии обычно заявляют, что они выражают интересы народа в целом, предлагая конструктивную программу быстро- го экономического развития и всеобщего благосостояния. Либерализм, консерватизм и социализм прошли длительный путь раз- вития. Рассмотрим их основные типы и виды. Либерализм Понятие «либерализм» появилось в начале 19 века. Первоначально либералами называли группу депутатов-националистов в кортесах – ис- панском парламенте. Затем это понятие вошло во все европейские языки, однако в несколько ином значении. Сущность либерализма остается неизменной на протяжении всей ис- тории его существования. Либерализм – это утверждение ценности чело- веческой личности, ее прав и свобод. От идеологии Просвещения либера- лизм заимствовал идею естественных прав человека, поэтому в число не- отчуждаемых прав личности либералы включали и включают право на жизнь, свободу, счастье и собственность, причем наибольшее внимание уделяется частной собственности и свободе, поскольку считается, что соб- ственность обеспечивает свободу, которая в свою очередь есть предпосыл- ка успеха в жизни отдельного человека, процветания общества и государ- ства. Свобода неотделима от ответственности и заканчивается там, где на- чинается свобода другого человека. «Правила игры» в обществе фиксиру- ются в законах, принимаемых демократическим государством, в котором провозглашены политические свободы (совести, слова, собраний, объеди- нений и т.п.). Экономика рыночная, основанная на частной собственности и конкуренции. Такая экономическая система есть воплощение принципа свободы и условие успешного экономического развития страны. http://fe.miem.edu.ru 5 Первым историческим типом мировоззрения, содержащего обозна- ченный выше комплекс идей, был классический либерализм (конец 18 – 70- 80-е годы 19 века). Его можно рассматривать как непосредственное про- должение политической философии эпохи Просвещения. Недаром «отцом либерализма» называют Джона Локка, а создатели классического либера- лизма Иеремия Бентам и Адам Смит считаются крупнейшими представи- телями позднего Просвещения в Англии. На протяжении 19 века либе- ральные идеи развивали Джон Стюарт Милль (Англия), Бенжамен Констан и Алексис де Токвиль (Франция), Вильгельм фон Гумбольдт и Лоренц Штейн (Германия). От идеологии Просвещения классический либерализм отличается, прежде всего, отсутствием связи с революционными процес- сами, а также отрицательным отношением к революциям вообще и к Вели- кой Французской революции в частности. Либералы принимают и оправ- дывают социальную действительность, сложившуюся в Европе после Ве- ликой Французской революции, и активно стремятся совершенствовать ее, веря в безграничный общественный прогресс и силу человеческого разума. Классический либерализм включает ряд принципов и концепций. Его философской основой является номиналистический постулат о приоритете единичного перед общим. Соответственно центральным является принцип индивидуализма: интересы личности выше интересов общества и государ- ства. Поэтому государство не может попирать права и свободы человека, а личность имеет право защищать их против посягательств со стороны дру- гих лиц, организаций, общества и государства. Если рассматривать принцип индивидуализма с точки зрения его со- ответствия действительному положению вещей, следует констатировать его ложность. Ни в одном государстве интересы отдельного человека не могут быть выше общественных и государственных. Обратная ситуация означала бы гибель государства. Любопытно, что впервые на это обратил внимание один из основоположников классического либерализма И. Бен- там. Он писал, что «естественные, неотчуждаемые и священные права ни- когда не существовали», так как они несовместимы с государством; «…граждане, требуя их, просили бы только анархии…». Тем не менее, принцип индивидуализма сыграл в высшей степени прогрессивную роль в развитии западной цивилизации. И в наше время он по-прежнему дает личности законное право отстаивать свои интересы перед лицом государ- ства. Принцип утилитаризма представляет собой дальнейшее развитие и конкретизацию принципа индивидуализма. Сформулировавший его И. Бентам полагал, что общество – это фиктивное тело, состоящее из отдель- ных личностей. Общее благо – также фикция. Действительный интерес общества не что иное как сумма интересов составляющих его индивидов. Поэтому любые действия политиков и любые институты должны оцени- ваться исключительно с точки зрения того, в какой мере они способствуют http://fe.miem.edu.ru 6 уменьшению страданий и увеличению счастья отдельных людей. Конст- руирование модели идеального общества, по мнению И. Бентама, не нуж- ное и опасное с точки зрения возможных последствий занятие. Тем не менее, основываясь на принципах индивидуализма и утилита- ризма, классический либерализм предложил в качестве оптимальной впол- не конкретную модель общества и государства. Сердцевину этой модели составляет разработанная А. Смитом концепция общественной саморегу- ляции. По мнению А. Смита, в условиях рыночной экономики, основан- ной на частной собственности и конкуренции, отдельные индивиды пре- следуют свои эгоистические интересы, а в результате их столкновения и взаимодействия образуется общественная гармония, предполагающая эф- фективное экономическое развитие страны. Государству не следует вме- шиваться в социально-экономические отношения: оно способно скорее на- рушить гармонию, чем содействовать ее установлению. Концепции общественной саморегуляции в сфере политики соответ- ствует концепция правового государства. Целью такого государства явля- ется формальное равенство возможностей граждан, средством – принятие соответствующих законов и обеспечение их неукоснительного выполнения всеми, в том числе, государственными чиновниками. При этом материаль- ное благосостояние каждого отдельного человека считается его личным делом, а не сферой заботы государства. Смягчение крайностей нищеты предполагается за счет частной благотворительности. Сущность правового государства кратко выражается формулой: «закон превыше всего». Правовое государство является малофункциональным, что выражает- ся в понятиях «маленькое государство» или «государство-минимум». Та- кое государство обеспечивает общественный порядок, то есть борется с преступностью и организует оборону страны от внешних врагов. Иными словами это некий «ночной сторож», который проявляет свои властные полномочия лишь в экстраординарных ситуациях. В ходе нормальной по- вседневной жизни и экономической деятельности «маленькое государст- во» незаметно. «Государство-минимум» – не означает слабое государство. Скорее, напротив, только достаточно сильная система власти способна обеспечивать неукоснительное соблюдение в обществе «правил игры». Но большинство создателей классического либерализма не считали сильное государство ценностью, поскольку совокупность их воззрений была в зна- чительной степени направлена против насильственной общественной рег- ламентации, корпоративной и государственной, свойственной феодально- му обществу. Правовое «маленькое государство» должно быть светским. Классиче- ский либерализм выступал за отделение церкви от государства. Религию сторонники этой идеологии считали личным делом отдельного человека. Можно сказать, что любой либерализм, в том числе и классический, в це- http://fe.miem.edu.ru 7 лом безразличен к религии, которая не рассматривается ни как положи- тельная, ни как отрицательная ценность. Программы либеральных партий обычно включали следующие требо- вания: разделение властей; утверждение принципа парламентаризма, то есть переход к таким формам организации государства, при которых пра- вительство формируется парламентом; провозглашение и реализация де- мократических прав и свобод; отделение церкви от государства. С конца 18 века и по первые два десятилетия 20 века инициатива со- циального реформаторства в странах западной цивилизации принадлежала либералам. Однако уже в конце 19-начале 20 века начался кризис либера- лизма. Рассмотрим его причины. Теория общественной саморегуляции никогда в полной мере не соот- ветствовала действительности. Первый кризис перепроизводства произо- шел в Англии в 1825 году, то есть сразу же после завершения промышлен- ного переворота. С тех пор кризисы этого типа периодически происходили во всех развитых капиталистических странах и стали неотъемлемой частью индустриального общества. Социальной гармонии также не наблюдалось. Борьба рабочего класса против буржуазии началась в 20-е годы 19 века в Англии. Первой его формой стало лудистское движение, направленное против механизации производства. Начиная с 30-х годов 19 века, формы классовой борьбы стали более рациональны и разнообразны: экономиче- ские и политические забастовки, чартистское движение за расширение из- бирательного права, вооруженные восстания в Леоне и в Силезии. Индуст- риальное общество уже в первой половине 19 века проявило себя как глу- боко конфликтное и экономически нестабильное. Противоречия между объективной действительностью и либеральной теорией стали очевидны в конце 19-начале 20 вв., когда капиталистиче- ский способ производства перешел в монополистическую стадию. Свобод- ная конкуренция уступала место диктату монополий, цены определялись не рынком, а крупными фирмами, подчинившими конкурентов, кризисы перепроизводства становились более длительными и разрушительными, охватывали одновременно целый ряд стран. Борьба рабочего класса за достойную жизнь становилась все более ор- ганизованной и эффективной. Начиная с 60-х годов 19 века, эту борьбу возглавляли социал-демократические партии, первоначально провозгла- сившие своей целью утверждение диктатуры пролетариата и ликвидацию частной собственности на средства производства. Необходимость государственного регулирования экономики и соци- альных конфликтов становилась все более очевидной. В этих условиях инициатива социального реформаторства стала постепенно переходить к социал-демократии, сумевшей разработать в 90-е годы 19 века принципи- ально новую программу совершенствования буржуазного общества, пред- http://fe.miem.edu.ru 8 полагающую отказ от диктатуры пролетариата и ликвидации частной соб- ственности. Еще одной причиной кризиса либеральной идеологии стали, как это не парадоксально, успехи либеральных партий в деле реализации своих политических требований. В конце 19 - первых десятилетиях 20 века все положения политической программы этих партий оказались реализованы и приняты в конечном счете всеми основными политическими силами и пар- тиями. Поэтому можно сказать, что несомненные заслуги либерализма и либеральных партий в утверждении основных принципов и институтов со- временной демократической системы способствовали отказу в поддержке либеральным партиям со стороны общества: либералам стало нечего пред- ложить избирателям. В этих условиях либерализм существенно изменился и начался второй этап его развития, связанный с появлением социального либерализма как нового исторического типа либеральной идеологии. Социальный либера- лизм (конец 19 – 70-е годы 20 вв.) вобрал некоторые социал- демократические идеи, и, как следствие, произошел отказ от части посту- латов классического либерализма. Создателями социального либерализма стали такие политические мыслители как Дж. Гоббсон, Т. Грин, Л. Хобха- уз (Англия), В. Репке, В. Ойкен (Германия), Б. Кроче (Италия), Л. Уорд, Дж. Кроули, Дж. Дьюи (США). Прежде всего, социальный либерализм включил в либеральную док- трину социал-демократическую идею государственного регулирования экономики (экономическая концепция государственного регулирования была разработана Дж. М. Кейнсом и социалистической не является, хотя использовалась также и социал-демократами), поскольку в условиях гос- подства монополий требование неограниченной свободы конкуренции бы- ло взято на вооружение монополистами и приобрело функцию защиты ин- тересов привилегированных слоев населения. Уже в конце 19 века либе- ральные правительства европейских стран одно за другим стали принимать антимонопольные законы, запрещавшие чрезмерную концентрацию собст- венности. Мировой экономический кризис конца 20-х - середины 30 годов 20 века окончательно сделал достоянием прошлого представление о воз- можности эффективной экономики без регулирующего государственного вмешательства. Вторая идея, заимствованная социальным либерализмом у социал- демократии, - это идея социальной справедливости, понимаемой как право каждого на достойную жизнь. Конкретным способом ее реализации стали также предложенные социал-демократами широкие социальные програм- мы, предполагающие перераспределение прибыли от богатых к бедным через систему государственных налогов. Социальное страхование по бо- лезни, безработице, по старости, страховая медицина, бесплатное образо- вание и т.п. – все эти программы, постепенно вводимые и расширяемые в http://fe.miem.edu.ru 9 странах западной цивилизации на протяжении конца 19 - 70-х годов 20 ве- ка существовали и продолжают существовать благодаря введению про- грессивной шкалы налогообложения. Такая система взимания налогов предполагает, что люди, имеющие больший доход или капитал платят больший процент с этого дохода или капитала, чем люди, имеющие мень- шие средства к жизни. Социальные программы одновременно содействуют развитию экономики, поскольку расширяют платежеспособный спрос. На протяжении 20 века либеральные, а со второй его половины соци- ал-демократические или коалиционные (включающие социал-демократов и либералов) правительства неуклонно проводили политику, направленную на повышение уровня жизни и рост социальной защищенности трудящих- ся, результатом которой стало создание в развитых странах западной ци- вилизации так называемого «государства благосостояния», от двух третий до трех четвертей населения которого способны удовлетворять все свои разумные потребности. Отказ от концепции общественной саморегуляции неизбежно привел к пересмотру представлений о роли государства в обществе. Идеи «госу- дарства-минимум», государства «ночного сторожа» ушли в прошлое. Кон- цепция правового государства трансформировалась в концепцию социаль- ного государства, предполагающую, что государство не только подчиняет- ся существующими законам и создает формально равные возможности для всех граждан, но и берет на себя социальные обязательства: обеспече- ние достойного уровня жизни населения и его неуклонного роста. Появление социального либерализма не означало преодоление кризи- са либеральной идеологии и либеральных партий. Либерализм лишь при- способился к новым условиям. Популярность либеральных партий в Евро- пе на протяжении 20 века неизменно падала, и после второй мировой вой- ны инициатива социального реформаторства перешла к социал- демократам не только идейно, но и фактически: социал-демократическую программу совершенствования буржуазного общества стали осуществлять социал-демократические или коалиционные правительства. В США либе- ралы не утратили своих позиций. Там соответствующая программа прово- дилась демократической (либеральной) партией. Начало реализации про- граммы такого типа связано с «новым курсом» президента Ф. Рузвельта, заложившего основы наиболее конструктивного варианта преодоления кризиса либеральной общественной модели. Поскольку государственное регулирование экономики и социальные программы осуществлялись в США партией либерального, а не социалистического типа, ценности соли- дарности и социальной справедливости не получили в этой стране такого распространения как в Европе, а частичная национализация промышлен- ности никогда не проводилась, в следствие чего в США в отличии от Ев- ропейских стран полностью отсутствует государственный сектор экономи- ки. http://fe.miem.edu.ru 10 В 70-е годы 20 века модель общества, предполагающая государствен- ное регулирование рыночной экономики, основанной на частной собст- венности, оказалась в состоянии кризиса. Поскольку разработка основных принципов этой модели и ее реализация были связаны с деятельностью со- циал-демократов и либералов, идеология социал-демократии и либерализм оказались ответственны за снижение темпов экономического роста, ин- фляцию и безработицу, а инициатива социального реформаторства пере- шла к неоконсерваторам, сумевшим предложить новую общественную мо- дель. В результате либеральная идеология снова изменилась, на этот раз под воздействием неоконсерватизма. Появился современный либерализм (с конца 70-х годов 20 века и до наших дней), представленный социальным либерализмом, воспринявшим ряд неоконсервативных идей, и неолибера- лизмом, который можно определить как воскрешение основных принципов классического либерализма в условиях конца 20 века. Идейную основу со- временного либерализма составляет разработанная основоположниками классического либерализма и взятая на вооружение неоконсерваторами концепция общественной саморегуляции. Ведущим направлением либерализма в настоящее время является со- временный социальный либерализм, наиболее известным представителем которого является германский социолог и политолог Р. Дарендорф. Сход- ные идеи развивают в своих работах немецкие либералы Ф. Шиллер и Ф. Науман. Эта идейно-политическая конструкция занимает в общем и целом среднее положение между социал-демократией и неоконсерватизмом. Со- храняется приверженность таким важнейшим постулатам социального ли- берализма как государственное регулирование экономики и государствен- ные программы социальной помощи наиболее малоимущим слоям населе- ния. Более того, многие представители этого течения современной либе- ральной мысли полагают, что только государственное вмешательство в экономическую и социальную сферы может сгладить социально-классовые и этнические конфликты и защитить общество конца 20 – начала 21 века от революционных потрясений. Вместе с тем, осознав негативные последствия чрезмерно разросшей- ся бюрократии и излишней государственной регламентации в социально- экономической сфере, современные социальные либералы выступают за стимулирование рыночных механизмов при одновременном сокращении регулирующей роли государства, что соответствует принципам неоконсер- ватизма. Однако, выступая за известное ограничение государственного вмеша- тельства в неполитические сферы общественной жизни, современные при- верженцы социального либерализма непременно подчеркивают, что стремление решить экономические проблемы без учета социального ком- понента - это не социальный либерализм, а социальный дарвинизм. Эко- http://fe.miem.edu.ru

Идеология – система ценностей, взглядов и идей, в которых отражается отношение людей к политике, к существующей политической системе и политическому порядку, а также те цели, к которым следует стремиться политикам и обществу в целом. Автор термина – французский философ XIX века А. Дестют де Траси. Так он назвал учение об идеях, позволяющих установить твердые основы для политической жизни.

Функции идеологии в государстве: Ориентационная: Идеология включает в себя основные представления об обществе и политической системе, о политике и власти, помогает человеку ориентироваться в политической жизни и осуществлять осознанные политические поступки. Мобилизационная: Предлагая обществу определенную модель (идею, программу) более совершенного состояния (строя, режима), идеология тем самым мобилизует членов общества на воплощение их в жизнь. Интегративная: Идеология стремится сформулировать общенациональные и общегосударственные ценности и цели, предлагает их обществу, объединяя на их основе людей. Амортизационная (смягчающая): Объясняя и оправдывая в глазах людей существующую политическую систему и политическую реальность, идеология тем самым способствует снятию социального напряжения и разрешению кризисных ситуаций, когда у государственной власти нет материальных или организационных возможностей влиять на общество и граждан.

Классические идеологии XIX в. Либерализм Идейно-политическое течение, где на первом месте находятся идеи свободы (прежде всего свобода предпринимательства, личности, прав и собственности), защищаются права и свободы человека, запрет на вмешательство государства в экономику. Постулируется право угнетенных на свержение тирании и угнетения. Д. Локк; Жан-Жак Руссо; Д. Дидро

Классические идеологии XIX в. Консерватизм Идейно-политическое течение, постулирующее защиту национальных и религиозных традиций, старых устоев жизни и отрицающие возможность революционных изменений в обществе Ф. Шатобриан; Ж. де Местр

Причины кризиса классических идеологий XIX в. Консерватизм Представляет интересы реакционных слоев общества (крупных землевладельцев, аристократии, дворянства) Либерализм Представляет интересы капиталистических слоев общества (буржуа, капиталисты, торговцы, и др.) Рабочие классы, пролетариат - ?

Идеологии XX в. Социализм Социал-демократия Неолиберализм Учение основанное на идеях социального равенства и характеризую щееся негативным отношением к частной собственности Учение основанное на идеях социальной справедливости и перераспределении доходов граждан Учение основанное на идеях либерализма XIX в. Привносится государственное вмешательство в экономику

Идеологии XX в. Социализм Учение основанное на идеях социального равенства и характеризующееся негативным отношением к частной собственности. Возник в середине XVIII в. , получил развитие в XIX в. в Европе как реакция на усиление капиталистической эксплуатации. А. Сен-Симон; Ш. Фурье; Р. Оуэн; К. Маркс; Ф. Энгельс

Идеологии XX в. Неолиберализм Учение основанное на идеях либерализма XIX в. Привносится государственное вмешательство в экономику. Возникает в 30 -е гг. как реакция на мировой кризис первой половины XX в. Дж. М. Кейнс В России 1990 -х гг. Е. Гайдаром проводилась экономическая политика радикального неолиберализма т. н. «Шоковая терапия»

Идеологии XX в. Социал-демократия Учение основанное на идеях социальной справедливости и перераспределении доходов граждан. Признавая частную собственность в экономике придает важное значение иным формам собственности (национализированные, муниципальные, кооперативные) Провозглашается принцип «социального партнерства» и «классового сотрудничества» .

КРИЗИС И КРАХ СОВЕТСКОЙ ИДЕОЛОГИИ

Идейное состояние людей и общества в целом складывается под воздействием многих факторов, а не только идеологии. И главным из них является опыт их повседневной жизни.

Советские люди знали недостатки своего общества не хуже, чем западные наблюдатели. Более того, они их испытывали на своей шкуре. Потому состояние недовольства было обычным для них на всех уровнях, начиная от уборщицы, которая была недовольна тем, что трудящиеся плевали и бросали окурки на пол, и, кончая генеральным секретарем КПСС, который был недоволен тем, что трудящиеся не переставали пить водку, не хотели укреплять трудовую дисциплину и повышать производительность труда, без чего общество не могло так быстро идти к полному коммунизму, как хотелось бы. Однако лишь в определенных условиях это всеобщее недовольство было направлено против коммунистического социального строя и сыграло роль одного из факторов его (строя) краха.

В послесталинские годы в советской идеологической сфере стала нарастать кризисная ситуация. В порождении её сыграл роль комплекс факторов как внутреннего, так и внешнего характера.

Советское общество вступило в стадию зрелого коммунизма («развитого социализма»). Советские люди на своем опыте и на основе здравого смысла убедились в том, что никакого райского коммунизма, какой им обещали классики марксизма, не будет. Они поняли следующую фундаментальную истину нашей эпохи: то, что они имели, и было настоящим коммунизмом. Идеологическая картина советского общества стала восприниматься людьми как вопиющая ложь, как жульническая маскировка неприглядной реальности. Деморализующий эффект от этого оказался сильным не потому, что люди осознали недостатки реального коммунизма (они стали привычными), а потому, что реальность не оправдала обещаний руководителей и идеологов общества.

В хрущевские годы и первые годы брежневского правления, далее, началась всесторонняя критика сталинизма во всех слоях советского общества. Эта критика постепенно переросла в критику советского коммунистического строя вообще. Это происходило внутри советского общества, можно сказать, для внутренних нужд. То, что вырвалось наружу и получило известность на Западе, составляло лишь незначительную долю этой критической эпидемии. Крайним проявлением этой эпидемии явилось диссидентское движение, «самиздат» и «тамиздат». Критике подверглась и сталинская «вульгаризация» идеологии, которая постепенно переросла в пренебрежительное отношение к идеологии вообще. Даже в кругах самих идеологов и партийных деятелей, занятых в идеологии, стали стыдиться апеллировать к идеологии и ссылаться на нее. Появились бесчисленные статьи и книги в рамках идеологии и в околоидеологических сферах, в которых, однако, идеология третировалась или игнорировалась совсем, в лучшем случае от неё отделывались несколькими ничего не значащими цитатками и упоминаниями. Даже бывшие ярые сталинисты оказались захваченными этой эпидемией, зачастую опережая «новаторов» (из конъюнктурных соображений, конечно). В область идеологии устремились толпы всякого рода «теоретиков», т.е. неудачников, графоманов и карьеристов из различных наук, которые буквально заполонили идеологию модными идейками и словечками. И все это делалось под соусом творческого развития марксизма. Причем сами эти творцы в своих узких кругах издевались над развиваемым ими марксизмом. Они воображали, будто делают духовную революцию, лишь в силу необходимости прикрываясь интересами марксизма. На самом деле они ничего другого, кроме безудержного словоблудия, производить не могли. Однако они наносили ущерб идеологии, имея за это награды и похвалы.

В Советском Союзе прилагались титанические усилия к тому, чтобы внушить советским людям определенные представления о Западе и выработать у них иммунитет по отношению к тлетворному влиянию Запада. Это тлетворное влияние — не выдумка советской пропаганды и КГБ. Оно было реальным фактом советской жизни, причем фактом в высшей степени серьезным. В послесталинские годы Запад начал оказывать огромное влияние на идеологическое состояние советского общества, причем влияние именно тлетворное, деморализующее, ослабляющее советское общество изнутри. Нужно особое исследование для того, чтобы выяснить, какую пользу Советский Союз извлек из общения с Западом после поднятия «железного занавеса» и какой ущерб ему нанесло влияние Запада. Но уже сейчас бесспорно следующее. Запад стал постоянно действующим фактором повседневной жизни советского общества. Советская идеология впервые столкнулась с серьезным противником, угрожавшим её власти над обществом. Когда советские руководители, допуская мирное политическое сосуществование с Западом, исключали мирное идеологическое сосуществование, они тем самым адекватно оценивали опасность западного влияния на идеологическое состояние советского общества. Одними лишь мерами репрессий эту опасность нельзя было преодолеть. Советской идеологии предстояло показать, насколько она была способна своими собственными средствами одолеть болезнь «западнизма», уже глубоко проникшую в советское общество.

Но главный фактор, породивший тенденцию к кризису в идеологической сфере, — «холодная война», начавшаяся сразу после окончания Второй мировой войны и являющаяся в основе своей войной идеологической.

Запад всегда занимал существенное место в советской идеологической жизни, т. е. в её идеологическом учении, в работе всей системы идеологической обработки населения и в идеологическом состоянии населения страны. В идеологическом учении это прежде всего ленинское учение об империализме как высшей и последней стадии капитализма и о неизбежности победы коммунизма во всем мире. Советские партийные деятели и профессиональные идеологи «развили»» ленинское учение далее, учтя факт образования социалистического лагеря и раскол мира на непримиримые социальные системы. Сделали они это в строгом соответствии с канонами идеологии: словесно препарировали современность так, что она стала выглядеть подтверждением ленинских предначертаний, а само учение обрядили в словесные одежды, придавшие ему видимость непреходящей актуальности. Тут мы имеем характерный пример идеологического отношения к реальности: последняя не прямо отражается в сознании некоторой категории людей, занятых в идеологии или поглощающих её, а через искусственную словесную сетку. Задача этой идеологической сетки — очернить противника, облагородить себя.

В брежневские годы Запад обрушил на советское общество мощнейший поток информации (скорее, дезинформации) о жизни на Западе, западной культуры (скорее, массовой псевдокультуры), идеологии, пропаганды западного образа жизни и критики образа жизни советского. И надо сказать, что он нашел тут благоприятную ситуацию. Советский идеологический аппарат оказался не в состоянии ему противостоять. Никакие усилия советской контрпропаганды и карательных органов (в том числе глушение западных радиостанций и аресты) не могли остановить это наступление Запада на души советских людей. Последние, в особенности — образованные и привилегированные слои, испытали такое влияние Запада, какого до сих пор не знала не только советская, но и досоветская русская история. Оказалось, что советские люди не имели защитного иммунитета против такого влияния.

Запад, по многочисленным каналам ворвавшись во внутреннюю жизнь советского общества, нанес ему такой психологический и идеологический ущерб, с каким советскому обществу пришлось столкнуться впервые. Запад нанес удар по фундаментальным принципам идеологии насчет преимуществ советского строя и образа жизни перед западным. Запад способствовал смещению интересов людей в сторону чисто материальных потребностей и соблазнов. Запад в огромной степени способствовал расцвету коррупции в правящих слоях общества, вплоть до самых высших.

Негативные явления реального коммунизма стали объектом грандиозной антикоммунистической пропаганды на Западе и в Советском Союзе со стороны Запада. Капитализм не сошел со сцены истории, как предрекали Маркс и Ленин, а укрепился и на данном отрезке истории вроде бы выиграл соревнование с коммунизмом. В Советском Союзе наметился экономический спад, тогда как на капиталистическом Западе наступило неслыханное процветание. Советские люди стали видеть там обещанный коммунистами земной рай. Система высших духовных и моральных ценностей, которую советская идеология стремилась привить советским людям, оказалась неадекватной реальным качествам людей и условиям их бытия. Система западных ценностей, подкрепляемая соблазнами западного образа жизни, обрушилась с неслыханной силой на человечество, включив в сферу своего воздействия и советских людей. И они из одной крайности бросились в другую, став самым податливым объектом идеологически-психологической атаки со стороны Запада.

Запад в воображении советских людей стремительно превращался в величайший соблазн. Склонность к критическому отношению ко всему своему, зависть ко всему чужому, а также ненаказуемость бесчисленных поступков, так или иначе наносивших ущерб советскому обществу, довершили комплекс причин, сделавших идеологический кризис советского общества неотвратимым.

В результате антикоммунистического переворота в горбачевско-ельцинские годы были разгромлены все основные опоры советского социального строя. Советская государственная идеология была просто отброшена. Гигантская армия советских идеологов без боя капитулировала. Она просто испарилась, как будто её не было вообще. Но вместо обещанного реформаторами и их западными манипуляторами освобождения от тирании марксизма-ленинизма-сталинизма наступило состояние, в отношении которого слово «беспредел» является уместным с гораздо большими основаниями, чем в отношении прочих аспектов социальной организации страны.

В Россию хлынул мощный, ничем не сдерживаемый поток западной идеологии. Он с поразительной быстротой овладел большей частью средств массовой информации, ставших, как на Западе, своего рода «ватиканами» западнизма. Западнистская система ценностей нашла в России на редкость благоприятную почву. Западная массовая культура, являющаяся орудием идеологии западнизма, стала покорять души россиян, особенно новых поколений. Началось безудержное возрождение религий, и прежде всего православия, которое стало вести себя почти как государственная религия. Оно заручилось поддержкой высших властей и настойчиво вступило в борьбу за души россиян. Бывшие убежденные атеисты из партийного аппарата и из высокообразованной интеллигенции молниеносно превратились в столь же убежденных верующих и внесли свою лепту в церквостроительство с таким же энтузиазмом, с каким их предшественники в двадцатые и тридцатые годы делали это в церкворазрушительство.

Хотя советская идеология была отменена как государственная и общеобязательная, она оставила глубокий след в сознании многих миллионов россиян, в культуре, в образовании, в политических партиях и т.д. Она дает знать о себе в потребности в идеологии, объединяющей население в единое общество и обслуживающей его систему власти и управления, а также в потребности в едином государственном идеологическом механизме. Попытки удовлетворения этой потребности можно усмотреть в поисках «национальной идеи», в сочинении всякого рода доктрин, в программных заявлениях, в стремлении создания «партии власти».

Еще жив марксизм-ленинизм как идеология коммунистических партий. Но он вряд ли снова станет таким значительным социальным феноменом, каким был ещё не так давно. Конечно, если произойдут какие-то потрясения в мире, и человечество окажется в состоянии, сходном с тем, какое имело место в годы рождения и взлета марксизма, то возможно будет возрождение марксизма в качестве идеологии прежнего масштаба. Но вероятность этого ничтожна. Эволюция человечества пошла в таком направлении, что рассчитывать на это бессмысленно. К тому же и с точки зрения интеллектуального состояния марксизм не может рассчитывать в двадцать первом веке на успех, какой он имел в прошлом.

Альберт Нарышкин

Кризис идеологий: куда идет Россия в XXI веке

Вопрос о необходимости идеологии в России и её выборе поднимают с завидным постоянством, после чего начинаются споры километровой длины между адептами разных идей. Выдвигаются самые радикальные предложения и пути развития страны, предлагаются весьма крутые меры и методы, но после горячих дебатов все остаются при своём мнении, ни на шаг не приближаясь к тому заветному, ради чего все споры и начинаются.

Идеологии, как ни крути, нужны сторонники, а их не удаётся собрать в сколько-нибудь многочисленную силу: убедить или переубедить миллионы человек. Многим современникам просто безразличен этот вопрос, равно как и все обсуждающиеся идеи.

Кризис идеологий

Как ни резко это прозвучит, идеология – это своего рода фантомная боль. Три поколения привыкли жить при ней, и теперь люди попросту думают, что это непременный атрибут государства. Хотя идеология, строго говоря, лишь дитя XX века. Она вступила в силу только тогда, когда окончательно потеряли своё влияние религия, монархия и сословный уклад общества, которые выполняли роль неписанной «общественной конституции». Религия диктовала правила и нормы в основном для простолюдинов, дворянство жило в своих рамках дозволенного, положенного и обязательного, а монархия венчала здание государственной системы. Простолюдины знали, как им относиться к дворянам и к монарху, дворяне знали, как относиться друг к другу и к монарху, была ясная система вассального подчинения, а церковь легитимизировала всю систему. Когда они рухнули, на их место пришли великие идеологии.

Но XX век прошёл, и вместе с ним деградировали все идеологии. К примеру, самая яркая в прошлом столетии, коммунистическая, претендовавшая на тотальную победу за умы человечества, повсеместно была либо отринута, либо мутировала в одиозные формы.

В том же Китае, который по инерции до сих продолжают считать коммунистическим, изначальные идеи были скрещены с капитализмом, так что от коммунизма там осталось только название.

Ещё раньше рухнула идеология фашизма. Вместо неё Запад начал возводить либеральную идеологию прав человека, которая была очень удобной, так как объясняла необходимость противостояния с Советским Союзом. Для этого на Западе было инициировано подписание разнообразных деклараций, гарантирующих права и свободы, Запад даже провозгласил себя «миром свободы», делая вид, что он свято соблюдает все принятые декларации. СССР же был объявлен тоталитарным режимом с повсеместным нарушением всех прав человека, свободы слова, политических свобод и так далее, что, строго говоря, было правдой лишь отчасти, иначе был бы невозможен detant, «разрядка». Да и свои достижения в области соблюдения всевозможных прав и свобод Запад сильно преувеличивал. Но на уровне деклараций это вполне годилось — большинство западных обывателей такая риторика убеждала, а другого и не требовалось.

При этом оказалось, что идеологии годились как оружие информационного противостояния, а как только Советский Союз распался, то и стройная унифицированная идея «свободного мира» Запада стала активно деградировать, и свободное толерантное общество вдруг предстало весьма неоднородным и полным противоречий.

Было бы преждевременным говорить, что на идеологиях вообще надо ставить крест. Возможно, это просто временное явление, связанное с историческим периодом. Сейчас пошёл некоторый обратный ход – деглобализация – и многое, что было построено в XX веке, отменяется и становится неактуально. Но, возможно, через 50-100 лет, когда нынешняя турбулентность уляжется, возникнут новые идеологии, само понятие это понятие эволюционирует в нечто другое.

В любом случае развитие общества идёт поэтапно, и сегодня все идеологии находятся в кризисе. Было бы уместным просто принять это как данность и строить систему для сегодняшнего дня, которая не опиралась бы на догматическую идеологию. Будущее, возможно, и вернёт идеологии – уже преобразованные и на новом уровне.

У каждого свой путь

Соединённые Штаты , равно как Россия и Китай, являются самостоятельной цивилизацией, а положение «лидера свободного мира» только усиливало эту тенденцию. Американская идея всегда немного отличалась от европейской: знаменитая «великая американская мечта» – своеобразная локализация североевропейской протестантской трудовой этики. Еще одним отличием стала американская конституция с пресловутым Биллем о правах. К тому же американцы первые внедрили идею о равенстве возможностей для всех. Как было сказано, американских нищих невозможно сподвигнуть на революцию, потому что 80% из них полагает, что они только временно нищие, а в будущем станут миллионерами.

Очевидно, что большинство лозунгов в Америке, равно как в Европе, Китае и СССР, были только лозунгами, а в жизни всё оказывалось «не так однозначно». На сегодняшний же день в США после принятия «Патриотического акта» просто смешно говорить о личных свободах и гарантиях. Там всё это давно подменили идеей потребления.

Европа с началом XXI века начала активно развивать идею неолиберализма: супер-свобод для всех меньшинств с намеренным приданием их интересам большего приоритета, чем интересам большинства людей, придерживающихся традиционных ценностей. Сейчас уже можно сказать, что началось форменное наступление на церковь и религии (все традиционные), на институт семьи, институт брака, на систему отношений родителей и ребёнка, мужчины и женщины. Европейцы уже додумались до того, что ребёнок должен «сам решать, какого он пола», что является лишь одним из одиозных примеров их современной неолиберальной политики.

Китай тоже отказался от догматической коммунистической идеологии и занялся построением своей собственной модели госкапитализма, не особенно обращая внимания на международные акты, которые пытались навязать извне и сделать обязательными. Решил Китай, что бесконтрольный интернет не будет полезен для страны, и поставил интернет под централизованный контроль. Что, кстати, не мешает китайцам иметь крупнейшие в мире онлайн-компании, в том числе и международного уровня.

Можно сказать, Китай первым отказался от преданности «чистоте идеи» (чем так заражён нынешний Брюссель) и стал действовать по принципу «это нам подходит – берём, это нам не подходит – отметаем». А если кто-то считает, что первое и второе должно идти только вместе, то китайцам, совершившим колоссальный рывок за последние 25 лет, глубоко плевать на их мнение. Они каждый взятый извне элемент не просто копировали один-в-один, а преобразовывали так, чтобы он оптимально укладывался в существующую систему и наилучшим образом соответствовал стоящим в данный момент целям.

Таким образом, китайскую «идеологию» можно признать наиболее эффективной в данный момент именно потому, что они первые догадались отказаться от идеологии в классическом понимании, но начали выстраивать систему правил, ценностей и установок, оптимальных для страны и задач её развития.

И уж точно никак не представляли из себя незыблемую систему элементов, а напротив, регулярно подвергались ревизии. Что-то отбрасывалось, что-то добавлялось, что-то видоизменялось. Поэтому китайцы сегодня единственные, кто не испытывает кризиса идеологии. Весьма небесполезный опыт для России.

Россия: куда идём?

Говоря о проблеме идеологии в нашем Отечестве, прежде всего стоит отметить, что спустя 25 лет после развала СССР кажется уже очевидным, что идея возрождения коммунизма несостоятельна. Нельзя дважды войти в одну реку. Эксперимент по построению коммунистического общества проводился во множестве самых разных стран: от Кубы и Бразилии до Китая и Северной Кореи, включая половину Европы. Везде пришлось отказаться либо от коммунизма вообще, либо от его догматической чистоты. Так что пожелание некоторых политических сил вернуться в прошлое типа «СССР 2.0» выглядят нелепо. Россия может стать чем-то новым, но не чем-то старым.

Справедливости ради надо отметить, что не менее безнадёжны попытки возрождения Российской империи с лозунгом «Православие, Самодержавие, Народность». Ни одна страна в мире не возвращалась в столь далёкое прошлое, и нам совершенно незачем пытаться это сделать. Классическое самодержавие, основанное на сословном обществе, — это настоящий кошмар на сегодняшний день, потому что означает отключение социальных лифтов для большинства граждан. Впрочем, на излёте самодержавной системы возникали уже некие прецеденты, когда дорога к высоким достижениям открывалась и выходцам из нижних слоёв общества. Правда, для этого надо было прыгнуть выше головы. Но такие ситуации обычно были как раз признаком отмирания монархии и всей системы наследования власти, не только верховной, но и более низкой. В правительство Российской империи если и назначали не по наследству, то уж земельные владения веками принадлежали одним и тем же семьям.

На сегодняшний день мир стал слишком сложен, и монархия представляет собой недостаточно уравновешенную систему власти. Всё зацентрализованно,принятие решений на самом верху — это вообще одна из причин, почему Российская Империя потеряла гибкость и в кризисное время не смогла выстоять.

Современный бизнес элементарно не захочет работать в условиях старой-доброй монархии. Разве что монархия будет декоративно-опереточной, как в Европе. Но и это маловероятно, потому что хоть советскую власть мы и разлюбили за 70 лет (правда, сейчас по ней и тоскуем), то неприятие к монархии, к классовому обществу у нас сидит крепко. Тут мы очень похожи на американцев. Попробуйте представить себе попытку посадить кого-нибудь на трон в США! Они бежали от этого через океан, а мы воевали довольно долго. Идея возобновления царизма просто не найдёт сторонников и будет сметена народным негодованием.

Однако это не значит, что мы не можем, подобно китайцам, брать отдельные правила, отдельные модели, договорённости, порядки, которые существовали в прошлом и по тем или иным причинам могут быть вполне полезны в настоящем, при условии, что будут должным образом переделаны под условия нынешней России и её цели. С одной стороны, хотя в народе существует отторжение западных установок, которые нанесли очевидный вред России в 90-х, при этом они достаточны сильны среди городского населения. С другой стороны, среди россиян так и не сложилось единого консенсуса по вопросу, как дальше жить, какой путь избрать. Предложений много, но все они, как я уже говорил, весьма одиозны и не очень реалистичны.

Взять то же самое православие. В определённый период российская власть рассчитывала, что религия сможет стать одним из элементов новой идеологии. Но сегодня так же очевидно, что она им не стала. Кстати, стоит обратить внимание, как менялось отношение к православию либеральной оппозиции и интеллигенции ещё со времён Советского Союза и по наши дни. В конце 80-х – начале 90-х быть православным в этой среде считалось совершенно обязательным условием. После прихода Путина столь же обязательным стало ежедневное выливание помоев на Русскую Православную Церковь в частности и православие вообще. Наши либералы и вовсе додумались до того, что провозгласили православие главной причиной якобы «рабской сущности» русского народа, позабыв о том, какими ярыми верующими они сами были несколько лет тому назад.

Но является ли неудача становления православия в качестве объединяющей идеологии поводом для того, чтобы религиозный элемент вообще отбросить из той конструкции, которая должна заменить нам идеологию в будущем? Да ни в коем случае!

Во-первых , нет никаких резонов отказываться от свободы совести и вероисповедания, которые гарантированы Конституцией. Это абсолютно полезные права и свободы, которые, с одной стороны, дают возможность верить тем, кто хочет верить, но с другой, не обязывают это делать всех остальных.

Во-вторых , традиционные религии являются естественным препятствием для ползучей исламизации. Если человек ищет веру, то пускай уж он лучше придёт в православную церковь, в мечеть, где проповедуют традиционный для России ислам, или в синагогу, чем пойдёт слушать радикальных проповедников с идеями ненависти и войны. Спасёт ли это нас от угрозы терроризма и исламизации? Конечно, нет. Правильные религиозные слова не станут универсальной панацеей и достаточным лекарством от террористов. Но в состав «комплексной терапии» эти элементы несомненно должны войти.

Ставя совершенно ненужные искусственные препоны в этих областях, мы ровно ничего не приобретаем и очень многое теряем. Поэтому пусть уж будет так, как оно у нас записано в законе: верующие имеют право верить. Пускай лучше это будут православные, мусульмане, иудеи и буддисты, чем оголтелые исламисты. Конечно, это не спасёт всех, не предохранит всех от попадания под влияние радикальной пропаганды, но это, по крайней мере, защитит некоторых, а то и многих от её пагубного влияния. И чем же это плохо?

Кроме того, традиционные для России религии полезны тем, что укрепляют традиционные для нас ценности: семью, брак, уважение к государству и многое другое, что подвергается атаке неолиберальной пропаганды, идущей с Запада. По той же причине всевозможные американские секты, повязанные с ЦРУ, надо, безусловно, запрещать.

#идеология #кризис #россия #человек #общество

Аннотация. в ее классических формах повсеместно находится в глубоком кризисе, имеющем ряд причин философского, экономического, политического характера. К ним же относится формирование виртуальной реальности, существующей реально в виде аудиовизуальных образов, воспринимаемых органами чувств. Современная идеология приобретает фрагментарно-фреймовый характер, что, делает более доступным внешнее манипулятивное воздействие на нее.

Концептуальным базисом современной доминирующей является либертарианство ‒ своеобразная «склейка» идей правового универсализма и рыночного фундаментализма. Идея государственности несет многие значимые ценностные коннотация для российского национального самосознания, важным условием формирования национальной идентичности. Совершенно очевидным представляется то факт, что идеология в ее классических формах повсеместно находится в глубоком кризисе, имеющем в разных частях мира свой колорит. В целом этот кризис, на наш взгляд, порождается рядом причин.

Еще в ХΙХ веке, вскоре после введения Дестютом де Траси понятия идеология в научный оборот, классики марксизма, как это сейчас не выглядит странно, отнесли ее к извращенным, ложным формам сознания, полагая, что в противоположность ей их теория действительно является строго научной. В 50-60-х гг. в среде технократов, менеджеров и других искренне убежденных, а также других заинтересованных лиц получила распространение, имеющая до сих пор влияние на умы не только обывателей, концепция деидеологизации. В соответствие с позитивистскими идеалами точного, верифицируемого и инструментального знания она противопоставлялась идеологическим ограничительным установкам и соответствующих им ментальным программам поведения, которые, в частности, препятствовали утверждению принципов безграничного и безмятежного потребления.

Ослаблению роли классических форм способствовал раскол и кризис ее теоретической базы ‒ современной философии, снижение ее влияния на концептуально-логические принципы формирования . Претендующая на роль лидирующего современного течения философия постмодернизма ‒ по своему привлекательная ‒ отрицает философскую системность, саму возможность достоверности, объективность, такие понятия как „справедливость“ или „правота“ и признает относительность любых ценностей и преобладание «нестрогого мышления». Тем самым постмодернизм способствует этому ослаблению. В то же время видные представители постмодернизма (Ж. Бодрийяр, Ж. Делез и др.), справедливо, обращают внимание на такой важный феномен современности как виртуальная реальность. Она параллельна подлинной реальности, но в отличие от последней достаточно произвольно искусственно формируется и существует реально в виде аудиовизуальных образов, воспринимаемых органами чувств. Тем самым возникает возможность конструирования в коммуникационно-информационном пространстве множества различных миров (в той или иной степени реально-виртуальных). Именно это является важнейшей объективной причиной кризиса классических идеологий и их фрагментации. Это эффект усиливается изменениями восприятия этой «информации», его визуализация и клиповым характером. (Некоторые представители масс медиа считают, что если в тематической передаче фрагмент из фильма будет более одной минуты, то зритель умрет от скуки). Таким образом, идеология становится все менее осознанной частью мировоззрения и все более приобретает фрагментарно-фреймовый характер, что, делает более доступным внешнее манипулятивное воздействие на нее.

Но это, тем не менее, не отменяет ориентирующую, программирующую и мобилизующую роль . Для современной России, испытавшей в конце ΧΧ начале ΧХΙ века глубокие социально- экономические потрясения, проблемы идеологической определенности приобретают особую значимость, актуализируемую идейным расколом российских элит, а также драматическим украинским геополитическим кризисом и сопутствующим ему острым идейно-информационным противостоянием. В этом противостояние западные СМИ демонстрируют совершенно невероятное, при действительном соблюдении свободы слова, единодушие, солидарность и отличную оркестрированность. Достаточно вспомнить, как, несмотря на официальные заявления и на сообщения российских СМИ, западные информационные агентства в августе 2008 года несколько дней подряд, демонстрируя кадры обстрела Цхинвала, дружно утверждали, что огонь ведет российские артиллеристские системы.

С точки зрения основательности рассмотрения, проблемы идеологической определенности путей развития современной России нужно, на наш взгляд, обратится к итогам периода безоглядного реформирования российского общества, которые оказались более чем неутешительными. Суждения по поводу причин таких итогов варьируется от мнения, что их корни лежат в скоплении застарелых проблем советской эпохи, которые в процессе либерализации лишь проявились в полную силу, и, что могло бы быть и хуже, до предположений манихейского рода о корыстном или (и) злонамеренном умысле неких внутренних или внешних сил. Любая из этих точек зрения содержит, по предварительной оценке, в разных, разумеется, пропорциях предмет, заслуживающий аналитического рассмотрения. Но в полном объеме такая работа не по плечу одному автору, тем более что сам предмет еще по большей части эмоционально не остыл и требует исторического времени для своего созревания, хотя такая работа по разным направлениям уже активно ведется. Однако, вне зависимости от переплетения особенностей индивидуальных оценок событий, произошедших в России, экс-республиках СССР, и в других регионах мира, их концептуальный базис достаточно очевиден.

Это либертарианство, ‒ своеобразная «склейка» идей правового универсализма и рыночного фундаментализма. Они, хотя имеют разные исторические корни и несовпадающую концептуальную базу, вполне дополняют друг друга и образуют двуединую идеологическую конструкцию. На постсоветском пространстве идеи рыночного фундаментализма в своей полноте на государственном уровне не были официально провозглашены, но были реализованы в своем наиболее радикальном виде. Исключая небольшой постдефолтный период, у власти, несмотря на результаты выборов в Государственную Думу, бессменно находятся адепты этих идей. В основе рыночного фундаментализма (Вашингтонский консенсус), концептуально лежит постулат о всеохватывающем рациональном совершенстве рыночных механизмов регули- рования и управления. Естественной составляющей этой являются допущения в духе лапласовского детерминизма, предполагающие существование совершенной информации, экономического агента (некого абстрактного автономного человека) в виде «совершенного калькулятора» и т. д., и гипотеза о приближении этих допущений с пренебрежительно малыми отклонениями к реальности.

Кратко суть этой выражена Людвигом фон Мизесом: «Власть над средствами производства, принадлежащая предпринимателям и капиталистам, может быть получена только с помощью голосов потребителей, собираемым ежедневно на рынках. … Богатство преуспевающих дельцов всегда является результатом плебисцита потребителей, и, однажды заслуженное, это богатство может быть сохранено, только если использовать его в соответствии с требованиями потребителей». Однако, при этом, он признает, что логика развития рыночной экономики создает условия для постоянной концентрации и централизации капитала и производства, при которых победу одерживают сильнейшие, использующие свои ресурсы для приращения к своему жизненному пространству новых участков и новых ресурсов. Регулятивная роли потребителей в рыночной экономике очевидна, поэтому в этом высказывании есть резон, который, впрочем, как и всякое общее положение, приобретает конкретные формы и действительное значение лишь в определенном контексте: в определенной социально-психологической атмосфере и соответствующей ей институциональной среде.

Непосредственным следствием заявленных тезисов является вывод: социальные институты и их эволюция являются не более чем, ответом на запросы универсального рынка. Из него, как известно, неотвратимо вытекают следствия об «избыточных функциях государства», как, впрочем, и иных феноменов культуры, которые являются лишними на поле рыночных отношений или даже препятствующих свободной игре рациональных (по определению) рыночных сил. В странах с устоявшимися развитыми рыночными системами и социальными институтами эти достаточно сильные идеализации можно принять (с весьма существенными оговорками), памятуя, что многие традиционные механизмы социального и, в частности, общинного, регионального и государственного экономического регулирования глубоко укоренились в массовом сознании и часто уже не воспринимаются как таковые. Но все же, нужно иметь в виду, давно известное в естественных науках правило, что закономерные взаимосвязи явлений возможны лишь при определенных условиях, которые определяют вид их реализации. Эти простым фактом часто пренебрегают при рассмотрении общественных процессов. В России реализация этих теоретических схем уже на первых шагах породила странную, но в то же время примечательную, концептуальную оппозицию: свобода как противоположность справедливости. Содержание этих понятий не находится в строгой логической зависимости.

Однако, ясно, что даже формально понимаемая несвобода, т.е. ущемление прав человека, общезначимо понимается как несправедливость. В России же противопоставление свободы и справедливости обрело реальный смысл. Во-первых, как нарастающее, в соответствии с принципами рыночного фундаментализма, отстранение государства от решения социально- экономических задач, от заботы об основной массе своих граждан, которые независимо от их прежних заслуг, талантов и склонностей оказались предоставленными сами себе. Во-вторых, это противопоставление выражалось в более широком смысле: в общем пренебрежении нормами права (предельно хаотичных в период президентства Ельцина) и морали, в том числе и морали делового поведения.

Обрушение идеологических скреп, масштабные миграционные перемещения на постсоветском пространстве, третья эмиграция (на этот раз в основном квалифицированной и высококвалифицированной рабочей силы) из России. Остановка и закрытие множества предприятий и массовая смена профессий сти- мулировали процессы маргинализации значительных слоев населения. “Трудовая этика, ‒ как отмечает О.Н. Яницкий, ‒ в массе населения утеряна: благополучие приносят связи, знакомства, удача, наконец, принуждение и насилие, но не повседневный напряженны труд. Созидание как основополагающая форма социального действия и. следовательно, как социологическая категория теряет смысл».

В условиях переходного периода государство, как постоянный актор экономической жизни, обладая легитимной полнотой правомочий преобладающего собственника и базовыми властными полномочиями, становится в ней, вне зависимости от абстракций, какой бы то ни было теории, главным действующим лицом, что наглядно проявляется в ходе корректировок «регулятором» рыночных экстерналий и рыночных провалов. В полной мере эта роль государства была с большим или меньшим успехом продемонстрирована большинством государств при преодолении (надолго ли?) финансового кризиса, начавшегося в 2009 году. Роль государства в реализации, организации и поддержке инфраструктурных проектов и инновационных процессов также общепризнанна. Так, в частности, Эрик Райнерт замечает что, мальтузианская ловушка (понижающейся отдача) преодолевается за счет перехода к новым отраслям с повышающейся отдачей, то есть к инновационной промышленности и усложняющемуся разделению труда. Государство при этом не просто сотрудничает с бизнесом, а берет на себя роль «командных высот» и сознательно делает выгодными инновации. «Фаза запуска новых секторов требует массовости, напряженного усилия и нарушения обычных законов рынка. Но именно это - подчеркивает он - исключает Вашингтонский консенсус».

В этой связи, так или иначе, кроме прочих, возникает вопрос о сравнительных характеристиках разных видов собственности и, в конце концов, естественно, об ее природе. Двусмысленность статуса государственной (общенародной) собственности в советскую эпоху, позволяющая конкретным личностям распоряжение и пользование собственностью (без права владения), поводу, порождали морально- психологическое оправдание мелких посягательств на нее. Представляется, что в существенной мере на характер российских преобразований это отношение к собственности наложило немаловажный отпечаток Проблема признания прав собственности (в особенности крупной частной собственности) является одной из ключевых в современной России. И хотя эта проблема политкорректно замалчивается, ее нерешенность оказывает крайне негативное влияние на все основные сферы жизни российского общества. Как свидетельствуют первый и второй мэры Москвы: «При гайдаровском силовом внедрении рынка возникал слой собственников, сформировавшийся без борьбы в рыночной конкуренции, без публичного контроля. Эти предприниматели были чужды главного - предпринимательских навыков в производстве. Зато они были изощрены в отношении подкупа всех участников дележа собственности государства: администраторов, директоров, милиционеров, прокуроров, судей, журналистов и т.д. Эти предприниматели были чужды самой идеи социальной ответственности перед государством, обществом, гражданами. Они не смогли взять на себя бремя возрождения России». Без общественного признания и внутреннего убеждения самих владельцев в том, что эта собственность принадлежит именно им, ее юридический статус, опирающийся на абстрактные принципы правого универсализма, остается зыбким. В этом признании нуждается и объектное поле права собственности: являются ли объектами собственности вода, берега водоемов, рыба в океане, памятник истории и т.п. В общем, не вдаваясь в подробности и не отрицая в целом его инструментальной пользы, следует заметить, что к числу основных слабостей правового универсализма относится неясность происхождения и источников основополагающих прав человека.

Правовая и в еще в большей мере морально-психологическая неопределенность ее статуса провоцирует «обдирание активов», т.е. воровство у самого себя, и является одной из причин ее перманентного передела. Для развития устойчивой социальной структуры современной России требуется решение двуединой задачи: формирование, во-первых, эффективного, а во-вторых, признанного собственника. Эта задача относится к числу, думается, наиболее болезненных, деликатных и перезревших задач государства, призванного вывести этот процесс из «подковерных» и криминальных сфер в публично-правовое поле. Цивилизованная форма решения этой и других трудных задач подразумевает диалог власти и общества. На практике же, как пишет Михаил Ходорковский в своей первой статье в газете «Ведомости», «для денег либеральная среда вовсе не есть необходимость… Гражданское общество чаще мешает бизнесу, чем по- могает. Предпринимателю …гораздо легче договориться с горсткой в меру жадных чиновников, чем согласовать свои действия с разветвленной и дееспособной сетью общественных институтов». и, добавим, с ответственными отечественными структурами политической власти. Неизбежно ограничивая прибыли от- дельных корпораций и предпринимателей, эти сети и структуры, имеющие исторически и логически своей миссией не только экономические задачи, но и задачи воспрепятствования социальной, экологической, нравственной, физической и т.п. деградации.

Миссия как историческая цель должна быть наполнена идейным содержанием, в отличие от рынка ‒ технического механизма, который сам по себе не может быть целью. Поэтому решение задач, задаваемых миссий, не должно быть, вопреки принципам рыночного фундаментализма, направлено на извлечение прибыли (миссии разных общественных институтов могут и должны отличаться, объединяясь общенациональными смыслами). Их решение скорее требует выделения соответствующих финансовых ресурсов, но вместе с тем оно содействуют созданию условий, благоприятствующих экономическому и социальному прогрессу в целом. Эффективности диалога власти и общества в России, одной из основных целей которого является выработка консенсуса в отношении общенациональных целей и допустимых средств их достижения идеологической идентичности, препятствуют очевидные обстоятельства. После событий октября 1993г., усилился дисбаланс ветвей власти: превалирование закрытых структур исполнительных органов государственной власти (администрации президента и правительство) и приниженное положение органов представительной власти. Состав и политика правительства очень мало зависят от результатов выборов. Непубличная концентрация влиятельных СМИ в руках крайне узкой группы лиц, близких к высшим должностным лицам страны или к зарубежным покровителям, затрудняет информационное взаимодействие власти и общества. Так подавляющая часть информационно содержательных сигналов научного сообщества России просто ими просто игнорируется. До сих пор СМИ лишь формально реализуют «механизм обратной связи». Хотя, справедливости ради, следует заметить, что в последние годы в этой сфере наблюдается заметный, но явно недостаточный прогресс. В России воздействия основной массы населения на властные структуры остается крайне несущественным и, в очень значительной, если не сказать преобладающей, степени виртуальным. Удивительно, но не случайно, в силу разного рода пока не вполне проясненных причин, процесс неоднократно провозглашенной российской модернизации до сих пор обнаруживает отчетливые признаки феодализации экономической жизни и социальных связей в целом. Так, в экономике доминирующие позиции занимает сектора, получающий доходы рентного типа.

Непроизводительный, рентный вид доходов превалирует не только в добывающих отраслях, но и у значительной части современного директората, предпочитающего налаживанию производства сдачу в аренду приватизированных площадей и производственных мощностей. Борьба за обладание природными ресурсами, уникальными объектами (например, нефтепроводами), за доступ к бюджетными финансовыми потоками не способствует корпоративной сплоченности представителей крупного и части среднего российского бизнеса. Эта борьба скорее побуждает их искать либо покровительство государст- венной власти, либо, что более эффективно, прямого в ней соучастия. Небезуспешное стремление к симбиозу с властью как на федеральном уровне, так еще в более откровенном виде в регионах, позволяет реализовать один важнейших принципов российской экономики: «приватизации прибыли и национализации убытков». В комплексе «власть - бизнес - остальные» прежде всего между двумя её первыми элементами сложилась система отношений личной зависимости, обязательств и покровительства (существовавшая в зароды- шевом виде еще в советской период), во многом напоминающая вассалитетную форму организации средневекового общества. При существующей подавленности внутри страны конкурентной среды такая система социальных связей релевантная условиям и типам хозяйствования ведущих экономических комплексов. С внешней, поведенческой стороны для лиц, включенных в эту систему, признаком принадлежности к ней служит высокий уровень непроизводственных расходов, обмен дорогими подарками, демонстрационное потребление, (обязательное, кстати, для элиты феодального общества), что служит благодатной почвой для анекдотов о «новых русских».

Современным показателем могущества (сюзеренитета) - наряду, естественно, с традиционными атрибутами такими как вооруженное сопровождение и свита - российского бизнесмена является обладание или контроль над теми или другими общефедеральными, а в провинции над региональными, средствами массовой информации (СМИ), которые как бы берут на себя, в общем-то, не свойственные им функции «партии интересов» и их идеологического оправдания и поддержки и средством борьбы с конкурентами. Кардинальные изменения типа информационно-коммуникативных взаимодействия людей влекут, как это многими отмечается, существенные изменения в организации социальной жизни. Даже там, где существуют устоявшиеся структуры гражданского общества, происходит становление, выражаясь словами Ги Дебора «общества спектакля». Тем более - в России, где сложение сумятицы скоропалительных административно- политических и экономических реформ, «разрухи в умах» и революции в способах коммуникации, дает кумулятивный эффект.

В силу своих свойств электронные СМИ, использующие сложные аудиовизуальные образы, способны к созданию «гиперреальности», превосходящей по своим чувственно воспринимаемым характеристикам, континуальную реальность, обладают суггестивным воздействием на психику людей. Благодаря этому, а также скорости подачи и смены образов, приближающейся к скорости их психофизиологического опознания и запоминания, масс-медиа преодолевают барьер осознанно-критического восприятия подаваемой информации. Эти их свойства делают СМИ, намного превосходящие пока по степени влияния и задающие им повестку дня социальные сети, самым эффективным инструментом разрушения или, наоборот, формирования идеологической идентичности страны. Необходимым условием формирования этой идентичности является критическое переосмысление либертарианских идей. Вместе с тем, принимая во внимание то, что идея государственности несет многие значимые ценностные коннотация для российского национального самосознания, важным условием формирования национальной идентичности является определеннось позиции руководства страны, страны с учетом национальных исторических ценностей и современных интересов основных национальных и социальных групп населения России.

Список литературы

Мизес Л. фон. Социализм. Экономический и социологический анализ. М.: СайаЦаху, 1994.

Яницкий О.Н. Социология риска. - М.: Из-во LVS. 2003.